Холли Борн - Как я вам нравлюсь теперь?

Этот голос вернулся в мою жизнь после долгого отсутствия, посмотрел на беспорядок, который устроили другие голоса, и сказал: Нет, что вы натворили?

– Мы с тобой не счастливы, Том, – просто сказала я. Я не могла остановиться. – Мы уже давным-давно несчастны.

Истерические голоса в голове вопили: Тор, какого хрена ты с нами делаешь?

А мудрый голос прошептал: Наконец-то, Тор .

– С чего ты это взяла? – На лице Тома застыла недовольная гримаса: словно ему было за меня стыдно, словно я кошка, нагадившая мимо лотка. – Знаешь, это не очень-то честно: ты расстроилась из-за Ди, а теперь вымещаешь на мне. Хватит, Тор. Дело не во мне и тебе, дело в том, что Ди родила, и ты теперь в растерянности, и…

Мое спокойствие как рукой сняло. Вскочив на ноги, я заорала:

– НИ ХРЕНА ПОДОБНОГО! ДЕЛО В НАС С ТОБОЙ! – Я сжала кулаки. – ЧТО МЕЖДУ НАМИ ПРОИСХОДИТ? ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ДАЕШЬ МНЕ ОБСУЖДАТЬ НАШИ ОТНОШЕНИЯ?

Том резко отодвинул стул и вышел из комнаты.

– Я не собираюсь с тобой разговаривать, когда ты в таком настроении. У тебя истерика.

Кошка последовала за ним на кухню: надеялась, что ей что-то перепадет. Я по-прежнему стояла, сжав кулаки. Я сама не понимала, что чувствую, но это просто чудо, что я не плакала. Все внутри меня умоляло прекратить это. Пойти на перемирие. Попросить прощения. Сказать Тому, что я не имела этого в виду. Он, конечно, пару дней будет наказывать меня: будет ходить сердитый, гордо молчать, отпустит парочку шуток на мой счет. Но вскоре все забудется и вернется на круги своя. Наша жизнь станет прежней. Мы все так же будем вместе. Это единственное, что есть у меня как у всех – правильная галочка в списке.

Но мудрый голос говорил, что я должна идти на кухню. Ему вторила воображаемая Энн. Она говорила: «Ты имеешь право на все это, Тор. Это не имеет никакого отношения к навязчивости. Это совершенно естественные вещи. Нельзя, чтобы Том продолжал думать, что в тебе кроется корень всех проблем. Довольно».

– Ты не можешь просто так взять и уйти, – крикнула я ему вслед, вздохнула и зашла на кухню.

Он снова включил чайник, чтобы заварить чай.

Как он вообще способен думать сейчас о чае?

– Я уже сказал, – ответил он, не поворачиваясь. – Я не собираюсь разговаривать с тобой, когда ты расстроена. Ты не желаешь ничего слушать.

– Я ДАЖЕ НЕ ПЛАКАЛА! Я ЗАДАЛА ОДИН ПРОСТОЙ ВОПРОС!

Скрестив руки на груди, он повернулся. Весь его вид словно говорил «ага!».

– Не кричи на меня, Тор. Не смей повышать на меня голос.

– ТОГДА НЕ ДОВОДИ МЕНЯ ДО КРИКА!

– Тори, – сказал он предостерегающе и отвернулся. Достал наши кружки и положил в них чайные пакетики.

– Том, – умоляюще протянула я. И тут подоспели слезы. Он всегда использует плач против меня. – Что между нами происходит?

Молчание. Он повернулся и посмотрел на меня. Я ждала гнева, язвительных замечаний, отговорок. Мои рыдания всегда раздражают его. Но в этот раз он смотрел прямо на меня, и на его глаза тоже наворачивались слезы.

– Не знаю, Тори, – тихо ответил он, – не знаю.

Чайник кипел, но нам было все равно. Мы не сводили друг с друга взгляда. Раздался щелчок, чайник выключился.

– Мы несчастны друг с другом, – сказала я. И это была правда. Правда, которая почему-то появилась в этот момент и отказалась скрываться. – Уже давно. Мы не занимаемся сексом. Мы все время ссоримся. Мы не обсуждаем будущее, и я думаю, для этого есть причина.

К горлу подкатила горечь, и по лицу покатились слезы. Я закрыла лицо руками, но рыдания продолжались. Вот и все. Мы расстаемся. Я это знала. Вот что происходит. Так надо.

Не в силах больше выносить мою боль, Том подошел и крепко обнял меня. Я почувствовала его запах – я всегда любила его запах.

– Но я люблю тебя, Тор, – прошептал он мне на ухо. – Я очень люблю тебя.

– Я тоже люблю тебя.

Отчаяние превратило мой голос в едва слышный шелест. Сердце разрывалось на куски. Это напоминало пытку горящим факелом. И я сказала:

– Но я не уверена, что нашей любви достаточно.

Он уткнулся головой в мое плечо, не веря моим словам.

– Я не думал, что так будет, – пробормотал он. – Все это так неожиданно.

– Для меня тоже.

Он должен мне поверить. Должен. Предполагалось, что мы съедим сэндвичи и я напишу пару глав. А потом, быть может, мы прогулялись бы по парку, пока не стемнело. Но почему-то – и я до конца жизни буду пытаться понять почему – я все изменила.

Слова сорвались с моего языка прежде, чем я успела их обдумать: