Холли Борн - Как я вам нравлюсь теперь?

Никогда еще эти две буквы – ТП – не были настолько подходящей случаю аббревиатурой. Кто придумывает всю эту хрень?

Я уж молчу про отпечаток большого пальца. С каких это пор отпечатки стали ассоциироваться с празднованием важных жизненных достижений? Кого волнует, что государство шпионит за нами, раз мы с радостью раздаем свои отпечатки направо и налево на любом мероприятии, куда нас приглашают в тридцать лет? Это вопрос времени, когда все эти «отпечаточные картины» приберет к рукам государство «для нашей же безопасности». Выйдет сенсационная новость про серийного убийцу, которого смогли вычислить только потому – ведь он очень тщательно заметал следы, – что однажды он погрузил свой большой палец в розовые чернила на свадьбе каких-нибудь Дженни и Бена, чтобы оставить свой след в гостевой книге.

Успокойся, Тори. Дыши глубоко. Забей. Забей.

Ди все равно ничего из этого не нужно. Я заказала доставку десяти пицц. Купила три бутылки джина. Даже заказала огромный торт «Гусеница» из «Маркс энд Спенсер» и сделала около пятидесяти селфи с ним на радостях. Я решила, что мне нужно хоть как-то украсить комнату, иначе потом эти мамочки перемоют мне все кости. Наименее отвратительной из всех идей мне показалась гирлянда из ползунков. Если повесить ее над диваном, Эми точно не сможет заявить, что я самый неподходящий человек для организации такого мероприятия. Я купила в «Праймарке» упаковку дешевых ползунков нейтральной расцветки, ленты и мини-прищепки. До появления гостей оставался час, а я сидела на ковре, пытаясь придать всему этому вид как на картинке.

– Что это за фиговина? – Том по пути на кухню переступил через гору результатов моих усилий.

Я в растерянности посмотрела вниз. Ползунки упорно не желали аккуратно цепляться к ленте. Вместо этого они хаотично наползали друг на друга. Том рассмеялся и положил ладони мне на плечи.

– Выглядит так, будто внутри были дети, но они куда-то испарились.

– Именно этого эффекта я и добивалась, – ответила я. – Следы геноцида.

Он расхохотался, наклонился и зарылся лицом в мои волосы: видимо, думал, что мне это понравится.

– Тор, я начинаю волноваться. Куда ты дела детей?

– Ну хватит! Я следую инструкции, но что-то пошло не так.

Достав планшет, я показала ему сайт, и он развеселился еще сильнее. Поиздевавшись надо мной еще пять минут («с книгами ты справляешься лучше, чем с детьми»), Том ушел на кухню.

– Толку от тебя, – пробормотала я ему вслед и громко вздохнула. Остался всего час, но я не могла допустить, чтобы над диваном висела связка из ползунков. Я сняла прищепки и стала думать, что же делать. Может, пропустить через них ленту и подвесить? Я просунула ленту через рукава и закрепила прищепками, чтобы ползунки не наезжали друг на друга. Это стопроцентно сработает.

– Вуаля! – Я продемонстрировала результат Тому. Он внимательно посмотрел на дело моих рук, уперся ладонями в колени и расхохотался – не помню, когда он в последний раз так смеялся.

– Что? В чем дело?

– Тор… Тор… Боже…

– Да что такое ? – Его смех был таким заразительным, что я тоже захихикала, не понимая пока причины.

– Ты… ты… ты как будто распяла эти ползунки… Боже… не могу…

Я посмотрела: и в самом деле, в нанизанных ползунках чудился некоторый… «библейский» оттенок. Рукава натянулись так сильно, что передняя часть провисла вперед. Я распяла ползунки. Не знала, что такое возможно.

– Я попаду в ад, – сказала я. – Мне противопоказаны дети, и я попаду в ад.

Том встал на колени рядом со мной и взял один из ползунков.

– Прости им, Отче, – прогудел он, делая вид, будто это говорила одежда, – ибо не ведают, что творят.

Мы впали в истерику. Склонив головы, мы хохотали так, что животы разболелись. Мы по-прежнему любим друг друга. Нам по-прежнему удается настроиться на одну волну. Я прижалась губами к его шее, вдыхая такой родной запах его кожи. Он зарылся лицом мне в волосы. Мы отстранились и повернулись лицами друг к другу, соприкасаясь кончиками носов. Том улыбнулся, и улыбка отразилась в его глазах. Он провел пальцем по моей щеке.

– Я люблю тебя, Тор.

На моем лице расцвела улыбка.

– Ты никогда не говоришь это первым, – заметила я, и это действительно так.

– Говорю!

– Очень редко.

Я крепко обняла его.

– Я тоже люблю тебя, – прошептала я, пытаясь удержать его и продлить это мгновение.

Том резко встал.

– Нужно свалить до того, как появятся все эти истерички, – сказал он. – Когда вернуться домой будет безопасно?