Холли Борн - Как я вам нравлюсь теперь?

– Ни пуха, – сказала я ободряющим тоном.

Она смахнула невидимую пылинку с костюма – он создавал образ женщины, которая прекрасно разбирается в том, о чем говорит.

– К черту, – улыбнулась она в ответ.

Я не разбиралась в языке тела, но было ясно, что я ей нравлюсь. Мы захлопали, закричали, и я заставила всех встать в арку, через которую она прошла перед выходом на сцену. Тейлор оживилась. Тейлор встала с нами. Тейлор встала с другой стороны от меня. Мы взялись за руки. Невероятно: мы держались за руки. С Тейлор. Тейлор Фейтфул!

После этого она подсела ко мне.

– Итак, вам нравится моя книга? – начала она.

Издалека донеслись аплодисменты. Лорали вышла на сцену. Желудок сжался: скоро моя очередь. В углу висел небольшой экран, где мы могли видеть выступления друг друга. Я слишком волновалась, чтобы смотреть туда, поэтому повернулась к Тейлор.

– Да уж, я выдала себя с головой. Обычно я держу себя в руках, честное слово.

Она дружелюбно рассмеялась. Просто не верится, но я здесь, а рядом со мной – Тейлор Фейтфул. В голове чехардой проносились мысли – по большей части все они связаны были с желанием понравиться ей и подружиться.

– Надеюсь, я не показалась грубой, – сказала она. – Просто я не успела принять свою порцию кофеина.

– Нет-нет, нисколько.

– Я прочла подводку к вашему выступлению, пока настраивали микрофон, – сказала она. – Вы многое пережили и многого достигли.

Я потерла вспотевшие ладони. Подмышки тоже пропитались потом, даже девять слоев дезодоранта не спасли.

– Не уверена, – сказала я. – Сегодня, в окружении стольких замечательных людей, мне кажется, что я не сделала ничего…

Я осеклась. Зачем я вообще это сказала? Какое ей дело до меня?

Но ей было до меня. Более чем.

– Это бессмысленно, – поморщилась она. – Нельзя сравнивать чужие истории и достижения.

Тейлор взяла стакан воды и отпила через трубочку, чтобы ее знаменитая красная помада не размазалась.

– С тем же успехом можно сказать, что от меня нет никакого толку, ведь все, что я сделала, – это написала книгу о себе и своей жизни.

– Но это неправда! – перебила я ее. – Ваши книги очень мне помогли.

– Ну вот! Другие могут сказать то же самое о тебе. Важно не то, что с тобой происходит, а то, как ты с этим поступаешь. Ты была искренней, поднимая важные для других темы. Это смело. И тем самым ты помогаешь другим.

Боже, я люблю ее. Люблю-люблю-люблю.

Дальше мы продолжали общаться на равных, почти что по-дружески. Возможно, я это себе придумала, но все казалось настоящим. Волнение улеглось, все складывалось чудесно. Тейлор спросила меня о «Негодной…», и я выложила ей свою историю. Не ту приукрашенную версию, которая ждала своей очереди на затемненной сцене – с паузами в нужных местах для максимального эффекта и шутками, которые звучали уже миллион раз, но я притворялась, будто рассказываю их впервые. Я просто вывалила на нее всю правду. О том, как одиноко мне было путешествовать. О том, как меня бесили люди, которые хвастались, что достигли просветления. Я призналась, что раньше верила, будто со мной что-то не так – что у меня трудный характер, что я ершистая и неприятная. Но потом я прочла ее книгу и поняла, что со мной все было в порядке – просто мои границы все время кто-то нарушал.

– Я никогда раньше не смотрела под таким углом, – призналась я. Мне ужасно хотелось попросить ее о совместном фото, но с другой стороны, нельзя же ей мешать, пока она пытается расслабиться в комнате ожидания.

– Как я говорила в своей книге, – повторила она, – злость – это не хорошая и не плохая эмоция. Это всего лишь сигнал, что твои границы нарушены.

– Полностью согласна!

Наш разговор занял не больше восемнадцати минут – послышались аплодисменты. Эксперт по языку тела закончила выступление. Пять минут спустя она вернулась к нам – излучая облегчение и радость от того, что все прошло хорошо.

– У меня онемело лицо, – объявила она, когда мы наградили ее аплодисментами. На очереди хирург Брайан, следующая – я.

– Виктория? – вошел мужчина в черном. – Давай повесим на тебя микрофон.

Я сглотнула, осознав, где я нахожусь и что собираюсь сделать в ближайший час. Нервозность вернулась. Меня затрясло. Рот наполнился слюной, к горлу подкатила тошнота.

– Да, я готова. Секундочку.

Я повернулась к Тейлор, но ее уже не было рядом. Она поздравляла эксперта по языку тела и подбадривала хирурга Брайана. У меня оставалась еще куча вопросов к ней. Не чувствует ли она себя иногда обманщицей? Если сначала говоришь то, что считаешь правдой, а потом понимаешь, что ошибалась, – это по-прежнему считается правдой? Мечтает ли она иногда быть неидеальной? Хотя, возможно, она всегда идеальна. Но мне пора. Нужно проверить микрофон. Нужно отогнать все эти мысли и, выступая перед многотысячной толпой, ни на секунду не допустить неуверенность в себе.