Кирилл Рябов - Никто не вернётся [сборник litres]

– Извините, – сказал он.

– Пожалуйста! – ответила она.

– Лиза! – заорал Барановский.

Женщина попятилась, таращась на него.

– Лиза Матвеева! Лиза Матвеева! Лиза Матвеева!

Его заело.

– Успокойтесь! – сказала она. – Тихо! Молчите!

Барановский замолчал.

– Вы кто?

– Лиза Матвеева, – повторил он тихо. – Это чудо! Чудо, слышишь?

– Предположим.

– Я Барановский Иван. Помнишь?

Она немножко наклонилась и прищурилась.

– Надо же.

– Вспомнила?

– Ну вспомнила, конечно.

Он глуповато засмеялся, так что выступили слёзы. – А я в Москве живу. Приехал вот. И вспомнил тебя.

Я всё вспомнил. И всегда помнил.

Открылась дверь, появилась голова Магдалины с её непрокрашенными корнями.

– Эй, фраер, бабки отдавать собираешься?

– А?

– Что «а»? Бабки мои где?

Барановский сунул ей деньги и закрыл дверь. Лиза смотрела равнодушно.

– Слушай, мне надо деньги снять. И ещё у меня дел много.

– Ага.

Он вышел, закурил. Через пару минут появилась Лиза, на ходу убирая деньги в сумочку.

– Давай посидим где-нибудь, – сказал Барановский.

– Зачем? – спросила Лиза.

– Поговорим.

– О чём?

– О нас.

– Каких нас?

Барановский пожевал губами, достал изо рта волосок.

– Ладно. А у тебя всё хорошо в жизни?

– Не жалуюсь, – пожала она плечами.

– Прекрасно. Замечательно. Может, всё-таки зайдём в кафе?

– Нет, – сказала Лиза.

– Нет так нет. Хочу, чтобы ты знала. Я тебя прощаю.

– За что, интересно? За то, что в кафе с тобой не пойду?

– Ахахаха. Нет. За другое. Ты сама знаешь.

– Да? Уверен?

– А что, забыла? – спросил Барановский и отшвырнул сигарету.

С похмелья его стало подташнивать.

– Напомни.

– Как ты меня шваркнула.

– Что сделала?

– Шваркнула, да. Слово такое. Когда у меня папа умер, а мама в больнице лежала. Ты свалила к этой обезьяне, Сане Кожухову. Потом даже не позвонила, не объяснилась. Я прямо с похорон отца приехал к твоему дому, а ты уже у него жила. Что, не знала?

– Нет. Не знала, – сказала Лиза спокойно.

– Вот знай. А ещё я из-за тебя вешался.

– Иван, что ты несёшь?

– Вешался! – заорал Барановский.

– Смотрю, не очень успешно.

– Поиздеваться захотелось? Да плевать. Я тебя простил. Я трахнул четыреста баб.

– Поздравляю.

– Спасибо.

– А ты в свой список включил трёх баб, которых при мне трахнул? Одна была пэтэушница, не помню, как её звали. Другая постарше. Они в твоём списке есть? Или у тебя память так настроена, что ты помнишь только то, что тебе надо? С похорон отца ты поехал к Машке-прыщавой и порол её всю ночь. Это я лежала в больнице, придурок. У меня перитонит был. А когда вернулась, мне Машка все рассказала. Поэтому я ушла. А ты мне что сказал? Пиздуй. А когда я с Сашей стала жить, тогда ты забегал. Тогда тебе стало всё это важно.

Лиза Матвеева задумалась, будто подбирая слова, потом подошла и плюнула Барановскому в лицо. Плевок попал в угол правого глаза. Она развернулась и пошла прочь.

– Враньё! – закричал Барановский.

Он хотел пойти за ней, но дорогу преградили двое. У одного были изувеченные борцовские уши. У второго щека заметно скукожилась от глубокого шрама.

– Ну привет, – сказал борец, почесывая кулак.

– Чего вам надо? – спросил Барановский, вытирая плевок. – Я шлюхе деньги отдал только что. Идите, спросите.

– Какой шлюхе? Из пансионата?

– Не знаю, откуда она. Дорогу освободите, ослы.

Они переглянулись и достали ножи.

– Сука, – сказал мужик со шрамом. – Тебя ведь предупредили, чтобы ты на концерте своём не пиздел сам знаешь про кого.

– Про кого? – спросил Барановский.

Ему не ответили. Подошли с двух сторон и стали бить ножами. Барановский закричал, попытался схватить лезвие, получил сразу несколько ударов в левый бок. Он упал на колени, а потом медленно, как спиленное дерево, повалился на спину.

Из темноты медленно выплыло лицо мамы. Она сидела, склонившись над ним, и гладила по лицу тёплой рукой. Всё было залито ярким светом. Боли Барановский не чувствовал.

– Мама, я умер? – спросил он.

– Нет, ты жив, – ответила она.

– Значит, и ты жива?

– Да, Ванечка, и я жива.

– А где мы?

– В больнице. Всё хорошо. Ты поправишься. Миша тебе дал свою кровь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Барановский. – Ты так хорошо выглядишь!

– Я выздоровела. Врачи ошиблись. И ты выздоровеешь. Поедем домой.

– Когда?

– Как выпишут. Скоро.

– Ничего не помню. У меня уши на месте?