Кирилл Рябов - Никто не вернётся [сборник litres]

– Спасибо.

Когда она ушла, Барановский, как и планировал, выпил водки, залез под одеяло и быстро уснул. Конечно, не навсегда. Утром он проснулся и долго смотрел в окно на спину Ленина. Ночью его осенило. Всё, что случилось – знак. Лиза Матвеева придёт на выступление. Иначе и быть не может.

Анна завизжала, кинулась ему на шею и стала целовать лицо. У неё были сильные руки. Чуть голову на радостях не открутила.

– Ладно, ладно, – простонал Барановский. – Не переживайте так.

– Ох, легко сказать! Меня всю колотит. Сейчас же начинаю кампанию.

– Кампанию?

– Да. Сегодня среда? Как насчёт вечера субботы?

– Хорошо. А где это будет происходить?

– В библиотеке. Мы собираемся обычно в центральной библиотеке. У них отличный зал для выступлений. Как думаете, если я соберу по триста рублей с носа, вам этого будет достаточно?

– Не надо денег, – сказал Барановский. Он решил, что если попытается получить материальную выгоду, Лиза не придёт. Деньги нарушат чистоту его помыслов.

Анна опять завизжала, но уже тише.

– Вы душка, Иван! А как насчёт небольшого фуршета?

– От фуршета не откажусь.

– Я вас обожаю, вы знаете? Обожаю просто. Вы герой нашего города.

Барановский вышел из её кабинета. План выступления был простой. Он немного расскажет о себе, а потом прочитает пару рассказов. Правда, у него не было с собой книжки. Пришлось купить электронную версию на каком-то сайте и скачать на телефон.

Потом он немного побродил по улице, чувствуя бесконечную скуку. Зашёл в столовку, съел две тарелки солянки. Купил бутылку водки и коробку сока в алкомаркете, неподалеку от гостиницы.

– Я вас узнала, – сказала кассирша, девушка по имени Лиза Исаева.

– О, правда? Читали что-то?

– Неа. А вы что, блогер?

– Ага, блогер. Облизываю унитазы и ем тухлую селедку для ютуба.

– Правда? Я вспомнила, вы эту водку уже покупали. И у вас плащ в говне. Ну-ка, покажитесь. Да, пятна на месте. Что же вы не постираете его?

– Это часть моего блогерского образа, – сказал Барановский.

Он вернулся в номер, разделся до трусов, выпил и лёг. Любовница из Петербурга прислала ему фото ног в чёрных чулках с кружевами. Его это не тронуло. Новая читательница прислала сообщение: «Хотите почитать мой роман?»

Барановский попытался откусить кусок стакана, но чуть не сломал передние зубы.

«О чём ваш роман?» – написал он.

«Вам понравится. Называется „История одного Гэнг-бэнга“. Ну что, интересно?»

«Он автобиографический?»

«Это секрет. Расскажу, когда прочитаете».

«Ладно. Кидайте».

Она прислала файл. Барановский начал читать. Роман начинался со сцены, где героиня занимается сексом со своим парнем в старой, нищей квартире, на продавленном диване, но фантазирует, что парней семь или восемь. Четверых она обслуживает, а остальные стоят в очереди. Написано было ужасно. Напоминало пересказ порноролика. Барановский не заметил, как уснул. Ему снилось, что он скачет верхом на коне, прямиком на вражеские позиции. В руке он сжимал саблю и чувствовал невероятный восторг. В него стреляли из пулемета, но мазали. Барановский предвкушал, как въедет в траншею и начнёт кромсать налево и направо всех, кто попадётся на глаза. Но вдруг он увидел, что конь под ним игрушечный, а сабелька деревянная.

Его разбудило жужжание телефона. Это был Миша.

– Пока без изменений, – сказал он. – Правда, врач немного удивлён. Говорит, по его прикидкам, всё уже должно было закончиться.

Барановский почувствовал сильную боль в левой руке.

– А ты был в церкви? – спросил Миша.

– В церкви? Ох, совсем забыл. Идиот. Я просто работаю над новой книгой.

– Про маму?

– Да, про маму.

– Спасибо, Вань. Ты должен написать её.

– Обязательно!

– Я люблю тебя, брат.

– И я тебя люблю, брат.

Он нажал отбой, слез с кровати. Порылся в сумке. Там валялись какие-то таблетки. От головы, от изжоги. Может, есть и валидол или какой-нибудь нитроглицерин.

«Блядский инфаркт», – подумал Барановский.

Потом руку стало колоть иголками, и он понял, что просто отлежал её. Он сходил в душ, выпил полстакана и попробовал ещё почитать роман. Но это было невыносимо.

Следующие дни ничего особенного не происходило. Он просыпался, немного гулял, обедал в столовке, покупал водку, возвращался в номер и напивался. Миша звонил каждый вечер. Состояние мамы не менялось. Барановский думал, что надо всё-таки дойти до церкви и поставить свечку. Но потом забывал.

В пятницу вечером он, как обычно, пьяный лежал на кровати и пустыми глазами таращился в телевизор. Зазвонил городской телефон. Он снял трубку.