Кирилл Рябов - Никто не вернётся [сборник litres]

Зашёл Коко, сел рядом и погладил Ульяну по спине. Она обняла его и немножко поревела в плечо.

– Нато ийти, – сказал он.

– Ага, – согласилась Ульяна. – Сейчас.

– Я ийтти. Много тел, ойкейн, очен много тел. Ты оставайся, посри.

– Поспи.

– Кулла. Поспи. Я приту, эээ, как это слово, блят, илта. Вечер.

– Хорошо. Я опомнюсь немного. А там как-нибудь разгребу.

– Разгребу? Что это?

– Решу проблемы. Найду жильё.

– Тут живи, – сказал Коко. – Сколько много надо. Не для деньги и для секс.

Ульяна обняла его и поцеловала в щёку.

– Спасибо, Кокочка. Мне так тяжело сейчас, так плохо. Ты просто ангел.

Коко смущённо сопел.

– То вечера.

– До вечера.

Он принёс второй комплект ключей от квартиры, отдал Ульяне и ушёл. Она легла и ещё немного поплакала. Мать любила говорить, что плакать полезно, выходит лишняя вода из организма. Особенно когда лупила её старым дедовским ремнём.

Ульяна ненадолго уснула. Разбудил жужжащий телефон.

– Слушаю, – пробормотала она, не взглянув на номер. Глаза не открывались.

– Ульяна Владимировна? Здравствуйте. Узнали?

Мне нужно с вами встретиться.

– Зачем?

– Поговорить надо.

– Мы уже поговорили. Я всё сказала. Добавить нечего.

– Разве? Когда же мы успели?

– Вчера. И сегодня. Послушали моё сообщение?

– А вы мне сообщение оставили?

– Да, да. Послушайте прямо сейчас.

– Хм, погодите.

Он отключился и перезвонил через пару минут.

– Нет никакого сообщения. Да и с чего бы вдруг вы мне сообщение оставляли? И номер мой вы не знаете. – А кто говорит, вообще-то? – спросила Ульяна.

– Ха, с этого и надо было начинать. Вы меня с кем-то спутали, да? Это Бражников.

– Бражников? Какой Бражников?

– Майор Бражников, – сказал он. – Лев Павлович.

Ульяна потерла лицо.

– А, я вас и правда перепутала с психиатром.

– Что, вы к психиатру ходите?

– Муж ходит. Но я тоже раньше ходила. А сейчас эта гнида мужу какую-то ересь про меня рассказывает. – Сочувствую, Ульяна Владимировна.

– Спасибо.

– У меня к вам дело есть. Надо встретиться.

– Ох, Лев Павлович, я сейчас не в форме. Тяжёлый период в жизни. Давайте как-нибудь потом?

Она вдруг вспомнила, как Бражников жал Аркадию руку.

– А лучше никогда.

– Речь о вашем сыне, Ульяна Владимировна.

Она открыла глаза и села так резко, что в голове зазвонил колокол боли.

– О Виталике?

– Ну да. О Виталике.

– Что-то стало известно?

– Пока рано говорить. Но всё может измениться. Поэтому лучше встретиться.

– Где? Когда?

– Сейчас одиннадцать часов. Кстати, я вас не разбудил?

– Да это вообще не важно.

– Ага. Давайте в два часа. У меня как раз обеденный перерыв. Подъезжайте к Управлению. Прогуляемся.

– Да, да, – сказала Ульяна. – А вы Аркадию звонили?

– Звонил. Он трубку не взял. Наверно, на работе занят?

Ульяна не ответила.

– В общем, жду вас, – сказал Бражников.

Он стоял у входа и курил. День выдался ясный, немножко морозный. Бражников чуть-чуть щурился на солнце.

– Здрасьте, – сказала Ульяна.

– Здравствуйте ещё раз, – ответил Бражников. – Выглядите хорошо. А говорили, что не в форме. мал, болеете.

Ульяна машинально поправила волосы. Перед выходом из дома она набралась смелости и выпила рюмку водки. Сначала показалось, что она совершила страшную ошибку. Водка встала в горле огненным комом, затем рванула вверх, норовя вылететь из носа. Но Ульяна каким-то чудом справилась, проглотила, немного отдышалась и прижала к глазам полотенце. Слёзы текли в три ручья. А потом стало хорошо ло. Тошнота исчезла, и боль прошла. Показалось даже, что и лицо разгладилось, помолодело. Уже собираясь выйти из квартиры, Ульяна вернулась на кухню пила ещё рюмку. Проглотила почти как воду. И стало замечательно. Захотелось насвистывать какую-нибудь песенку, с хохотом расцарапать лицо Аркадию, разбить ботинком яйца Ефиму, если, конечно, они у него ещё не отвалились от сифилиса.

– Проблемы в семье, – сказала Ульяна. Она жевала «Орбит зимняя свежесть». И слова вроде бы выговаривала чётко.

– Я помню, да, – ответил Бражников. – Идемте, обо всём поговорим.

– К вам? – кивнула Ульяна на дверь управления.

– Ой, нет. В кафе посидим. Тут недалеко есть одно неплохое. У нас делать нечего. К тому же три дня назад фановую трубу прорвало. Говнищем до сих пор разит. После работы всю одежду в стирку кидаю. Кажется, что воняет.

– Говно, как известно, к деньгам, – зачем-то сказала Ульяна.