Кирилл Рябов - Никто не вернётся [сборник litres]

Квартира была однокомнатная, с маленькой прихожей и коридорчиком в три шага длиной. Ульяна сразу зашла в ванную и долго мыла лицо и руки. Коко постучал, приоткрыл дверь и спросил:

– Кушать?

– Найн, – ответила Ульяна. – Нет в смысле.

– Я готовиль вкусный кала.

– Что ты готовил?!

Он достал смартфон, заглянул в переводчик.

– Риба. Жарьеный риба. И вароный картоська.

– Я не хочу рыбу, да и картошку тоже. Спасибо.

– Ой, блят, – сказал Коко испуганно и убежал.

Вернулся он с чистым полотенцем.

– Пожалюсто.

– Спасибо. Как это на финском? – спросила Ульяна, вытирая лицо.

– Киитос.

– Киитос, – сказала она.

– Оле килтти.

– Пожалуйста? – догадалась Ульяна.

Она вышла следом за Коко на кухню и устало опустилась на стул.

– Меня как будто изнасиловали.

Он достал из холодильника бутылку водки.

– Не знаю даже, – сказала Ульяна. – Но, наверно, ты прав.

– Прав, прав, прав, – повторил Коко и поставил на стол две стопки.

Выпили не чокаясь, молча. Ульяна прикрыла ладошкой обожжённый рот, потом вытерла накатившие слёзы.

Коко спохватился, достал сырную нарезку, маринованные огурчики, сервелат. Ульяна взяла ломтик сыра.

– Плохо, – вздохнул Коко. – Надо сказать полиции.

– Ой, да была я там. Им насрать.

Коко покосился в смартфон, видимо уточняя, что означает слово «насрать».

– Мне этот майор говорит, что муж прав. Представляешь?

– Муж? – удивился Коко.

– Да. Теперь, видимо, уже бывший. Скотина, тварь, пидор, гнида, членосос, гад, гад, сволочь.

– Изнасилвованивае – это очень плохое, очень тяжелое престулпление, – тщательно выговорил Коко. – Какое ещё изнасилование? А, да я не в прямом смысле. Не бери в голову.

– Брать в голову? – удивился он.

– Наоборот, не брать.

– Почему? Что?

Ульяна сама наполнила стопки.

– Ты ничего же не знаешь всё равно. Это долго рассказывать.

– Изнасилование, – сказал Коко. – Чьорт возьми, блят.

– Не было изнасилования. Это фигура речи. штейн?

– Шпрейхен зи дойч?

– Нет. Это от дедушки осталось. Дедушка три года в лагере провёл.

– ГУЛАГ? – спросил Коко.

– Ну какой ГУЛАГ в Австрии? Он в плену был, понимаешь? У немцев.

– А потом в ГУЛАГ?

– А потом он на Дальнем Востоке служил. И на Украине. Ой, всё, давай выпьем.

После второй стопки Ульяне стало тепло но. Водка уже не жгла. Хотелось поговорить будь хорошем и весёлом.

– Ты меня, пожалуй, спас. Славный ты парень.

Коко смущённо сопел, жуя сыр и огурчики.

– Не думай, я завтра найду какой-нибудь вариант. Пока не знаю какой. Может, Светка поможет. Это подруга моя единственная. Может, ментов всё-таки вызову. Посмотрим. Квартира мужа, конечно, но я там прописана.

– Муж – пидор? – сказал Коко.

– Не в прямом смысле. В переносном. Хотя как знать. Если учесть, что он выбрал мужика, а не меня, возможно, и в прямом. Я об этом думала, но не всерьёз, в шутку. А теперь… да нет, конечно. У Аркаши что-то с головой случилось. А мозгоправ ему подзуживает. Ничего, разберёмся.

– Ойчень быстро, не понимаю, – отозвался Коко.

– Всё так сложно, – сказала Ульяна, обхватив руками пьяную голову. – Ведь если подумать, я же люблю Аркадия. Но и ненавижу. Это всё эмоции, эмоции, конечно.

– Быстро, не понимаю.

– Надо как-то разобраться, понять, упорядочить. Но я никакая, сил нет. Может, это депрессия? Как пропал Виталик, я будто в яму провалилась. Всё стало неинтересно. Плыву по течению. Слушай, а может, и хорошо, что Аркаша привёл этого козла вонючего? – Козла вонючного, – сказал Коко.

– Я вон как сразу ожила. Нет, глупости, конечно. Он просто эгоист. Сапиго говорит, что это компенсация. Но я сомневаюсь. Или Аркадий меня таким образом хотел встряхнуть? Или хотел разойтись, зать боялся? И такой способ нашёл. Господи, сколько вопросов, а ответов нет. Правильных нет. Или есть? Но какие правильные?

– Я не понял, – вздохнул Коко. – Я пишу книга про Россия.

– Кокочка, ты такой хороший. Ты это знаешь? И красивый.

– Кокушка?

– Ты снимаешь квартиру?

– Та, я снял квартир у старый говённый бабка.

– Ахаха. Что? Почему говённый?

Коко пожал плечами.

– Бабка мне сказал, что у неё есть карактер и говён.

– Может, гонор? А ты подумай, у меня же свекровь умерла сегодня.

– Веркровь.

– Мать мужа, Раиса Львовна. Он думает, что я её убила.

Коко разлил.

– Выпьем за веркровь!

– Да, надо помянуть.

Выпив, Коко достал сигареты.

– Бабка сказал не курить в квартира. Пошла на хуй, бабка.