Грегори Робертс - Духовный путь [litres]

Они не обязательно огрехи в Служении, они могут оказаться откровениями. После того как я нашел способы вытеснять подобные мысли на закраины сознания по ходу Служения, я стал помечать их как выражения неких важных моментов моей обычной жизни, своего рода прозрачные духовные сны – и стал извлекать из них уроки.

Третья моя заметка связана с «приливом крови» к голове. Я поначалу отнес это на счет гипервентиляции – ведь я подолгу задерживал дыхание и медленно выдыхал.

Я пересмотрел свое пренебрежительное отношение к «приливу» после того, как испытал эти приливы много сотен раз. Теперь я знаю, что прилив – это показатель полной самоотдачи, его не избежать только тогда, когда сосредоточение велико. Это одна из тех вещей, к которым приходится привыкать , потому что она не прекратится – ну, насколько мне известно.

Может сложиться впечатление, что после первых нот, которые я выдул из раковины по ходу чистосердечного Служения, я надел белый халат и сел записывать свои впечатления в бесстрастной, просчитанной, научной манере. Ничего подобного, я пребывал в состоянии сильнейшего возбуждения и восторга – на то, чтобы успокоиться полностью, у меня ушло полчаса.

Я знал, что, грубо говоря, все сработало, я приобрел важнейший духовный опыт – он наэлектризовал все тело. Один мудрец описал первый контакт с духовным как «очень глубинное ого-го». И я почувствовал ого-го.

Но мне хотелось беспощадно отсечь все, что можно списать на физические явления или на совпадения. Теперь мне все видится иначе. Я считаю, что объяснения из Материальной Реальности и объяснения из Духовной Реальности приходят параллельно и не противоречат друг другу: и те и другие правильны и верны, так сказать.

Дунув в раковину в четвертый раз, в честь Предков, я отметил целый ряд эффектов и событий: сердце неестественным образом билось о грудную клетку, кожу покалывало, у меня обострились настороженность и слух, я явственно ощутил, что нечто движется и стоит у меня за спиной; когда я опустил раковину, вдруг зазвучали голоса птиц, раздались семь ударов колокола, в желудке образовалась пустота, у меня растянулся позвоночник, я ощутил внезапную усталость.

Я прошелся по всем этим ощущениям и нашел объяснения всем, кроме одного. Участившийся пульс – нормальное явление после того, как ты четыре раза подул в раковину. Покалывание – результат насыщения крови кислородом, вызванное глубоким дыханием и физическими усилиями. Голоса птиц и звук колокола я списал на совпадения: церквей поблизости нет, звука колокола я никогда не слышал ни до, ни после, однако автомобильная сигнализация иногда напоминает колокольный звон. Позвоночник распрямился, потому что я вытянулся, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. А внезапные голод и утомление – это биологическая реакция на стресс и физическое истощение по ходу практики.

На тот момент я счел все эти явления не имеющими отношения к духовному и метафизическому и, разумеется, потом пересмотрел их одно за другим, поскольку некоторые из них после этого первого деятельного Служения повторялись многократно, появились и другие.

Однако ощущение чьего-то присутствия за спиной было слишком явственным, чтобы махнуть на него рукой, сколько бы я ни пытался объяснить его рационально своему собственному «Я» – как обычное «наваждение», которое приключилось по ходу практики всего лишь в моем воображении.

Теперь-то я знаю, что подобное ощущение возникает порой – как будто некая сущность является, чтобы посмотреть, как вы осуществляете ваше Служение, – и всякий раз это значимое событие.

Я обсуждал этот вопрос со своим духовным наставником, справлялся в текстах – все сходятся на том, что подобное ощущение чьего-то присутствия, порой возникающее по ходу деятельного Служения, является распространенным духовным опытом.

Это наваждение я для себя назвал метафизическим , ибо ощущение было слишком сильно, чтобы его игнорировать. Я достаточно времени провел в тюрьме и в глуши и научился отличать иллюзию чьего-то присутствия от истинного присутствия.

Я знал, что произошло нечто странное, знал, что речь идет о подлинном переживании, но на тот момент не мог его ни понять, ни хотя бы описать, даже в первом приближении.

Теперь я не списываю пауков, птиц, колокола и числа со счета с прежней легкостью: наоборот, я стараюсь их не упустить.

Пятая, шестая и седьмая ноты были посвящены одной лишь Маа – она стала выбранной мною точкой сосредоточения для установления личной связи.