Грегори Робертс - Духовный путь [litres]

Первые мои заметки написаны нетвердой рукой. Я попытался описать до странности восторженную усталость, которую испытал, закончив. Преобладающим чувством было изнеможение. Вторым за ним – восторг. Казалось, тело мое осознало, какое напряжение ему пришлось пережить, но разум пребывал в возбуждении и работал стремительно – и то и другое представляло равные ценности.

Крупный домовый паук – охотник за ядовитыми пауками – прошагал на своих длинных тонких ногах у меня над головой и остановился рядом с фотографией Священного пламени, сделанной по ходу одного обряда служения. Паук некоторое время покачался, танцуя паучий танец, а потом замер над центром изображения. Как впоследствии выяснилось – на два месяца.

У кого-то во дворе прокричал петух. Я посмотрел на часы: прошло семь с половиной минут, мне же показалось – гораздо больше. Вокруг царило беззвучное молчание, как будто весь мир, а с ним и часы на миг остановились.

Едва я мысленно произнес слово «молчание», птицы вдруг вновь разразились пением и щебетанием, вернув меня в настоящее. Тикнули часы, начав новую минуту, я услышал гул машин, доносившийся с улицы – до нее было сто метров, – они никуда не делись, но для меня как бы ненадолго исчезли.

Я вернулся в привычный мир, но опыт извлечения нот из раковины все еще гулом гонга вибрировал внутри и был ничуть не менее «реален», чем любая вещь, которую можно потрогать.

У меня был вопрос, который лежал в основе моих исследований и чистосердечного Намерения: сработает ли оно ?

Самоочевидный ответ звучал так: да, сработало. Я знал, что это так, еще по ходу самого события. Однако рациональный мыслитель внутри меня хотел отбросить все, что можно объяснить логически, без отсылок к Духовной Реальности.

Устоявшиеся привычки мышления заставили меня усомниться во всех компонентах этого опыта, однако теперь я смотрел на происходившее со мной и вокруг меня совсем через иную оптику.

Речь идет еще об одном слиянии рационального и духовного подходов, что представляется совершенно логичным одухотворенным людям и полностью иррациональным – моим друзьям-материалистам.

Чтобы сохранять подлинность, одухотворенный человек пытается существовать в обоих мирах, материальном и духовном, и с уважением относиться к обоим.

Успокоившись после своего первого переживания, я вернулся к основам и поставил все под вопрос, оставив, впрочем, духовную оптику в одном глазу.

Я перебрал все ощущения, которые пережил по ходу Служения, и внимательно их рассмотрел.

Во-первых, у меня было ощущение некоего сжатия кожи и бегущих по ней мурашек, а потом – ощущение, что коротко подстриженные волосы встали дыбом, – череп сжался и зазвенел.

Я готов был списать это на собственный вымысел, связанный с ощущением величия того, что я совершаю – или пытаюсь совершить. То есть до определенной степени я готов был поверить, что, так сказать, обманываю самого себя . На том и порешил.

Теперь я знаю, что судил неверно, – по крайней мере, в моих последующих опытах это ощущение только усиливалось, причем с каждым Служением. Первый раз подуть в раковину – всегда значит разбередить организм , как выражается мой духовный наставник. Но на тот момент я списал свои чувства просто на эмоциональное возбуждение.

Ускоренный пульс на первый взгляд легко объяснялся физическим усилием. Однако теперь – а с того начального момента я уже прошел немало шагов по пути практического Служения – мне кажется, что ускорение пульса – это не результат выдувания нот, это то, что необходимо, чтобы их выдуть .

Внезапные уколы боли и странное недомогание, которое я ощутил, было легко объяснить тем, что в раковину я дул с усилием, какого не прикладывал раньше: оно точно превосходило мои усилия по ходу тренировок. В моих заметках указано: «новый род деятельности, по-новому защемило какое-то нервное окончание, поменяй позу, чтобы приспособиться: просто».

Глядя с моей сегодняшней точки зрения, я не могу согласиться со своим «Я», которое с такой легкостью отмело настолько фундаментальную вещь: изменение формы и позы человека. В этом заключено очень многое. Осанка моя сильно изменилась с тех пор, как я начал дуть в раковину, – и изменения продолжаются.

Странное чувство уверенности и спокойствия, при всей его интенсивности, можно было объяснить тем, что, начав действовать, я сразу же взял себя в руки, а до того испытывал тревогу, связанную с ожиданием. Тогда я усмотрел в этом лишь чувство облегчения – иными словами, я ведь очень долго готовил свое «Я» к тому, чтобы должным образом совершить первое практическое Служение. Я не чувствовал ничего, кроме понятного облегчения, и в деле явно участвовали все обычные полезные химические и гормональные подозреваемые моего мозга.