Рэйчел Бинленд - Флоренс Адлер плавает вечно [litres]

Джозеф попытался заговорить о чем-то менее опасном.

– Ужин отлично пахнет.

Простым комплиментом Эстер было не отвлечь.

– Если бы мне пришлось гадать, куда делась Анна, я бы предположила, что она на пляже, получает частный урок плавания у Стюарта.

– Нашего Стюарта?

Эстер сощурилась.

– Я не знала, что Стюарт «наш».

– Ты понимаешь, что я имел в виду.

– Он определенно не был Стюартом Флоренс.

– Этого ты не знаешь.

– Зато вот что я знаю, – сказала Эстер, выпрямляя спину и делая глубокий вдох. – Я хочу, чтобы Анна ушла.

Когда Айзек развернулся на каблуках и оставил Джозефа копошиться с ключами на тротуаре перед квартирой, его первым инстинктивным желанием было отправиться прямиком в больницу, найти Фанни и рассказать ей все. Он начал бы со смерти Флоренс и с безумной лжи, которую Джозеф и Эстер накручивали весь следующий за ней месяц, но затем он подумал, что может пойти и дальше. Будет так приятно рассказать, что ее родители ненавидят его, что настраивают против него Гусси, что – он уверился в этом – ее отец был влюблен в мать Анны, и что Джозеф сделает все, чтобы он никогда не встал во главе «Адлера».

Он представил, как зайдет еще дальше. Вдруг он сможет признаться Фанни, что был разочарованием для собственного отца, что был отвратительным отцом Гусси, что догадывался о своей вине в смерти Хирама? Знала ли она все это? Возможно, знала, и тогда рассказывать было нечего.

Когда Джозеф швырнул ему в лицо слова о займе, Айзек был ошарашен. За пять лет, прошедшие с заключения соглашения, Джозеф ни разу о нем не заговаривал. Айзек выполнял свою часть сделки, выплачивая части займа чеками, которые выписывал на счет, открытый Джозефом в Набережном Национальном банке специально для этого. В ответ Джозеф делал вид, будто займа не существовало вовсе.

Айзек ценил тактичность тестя, но не чувствовал себя менее обязанным. Заем сковывал его теми же кандалами, что сковывал отца кредит Общества помощи иммигрантам-евреям. Айзек ненавидел быть обязанным кому-либо, а в эти дни он чувствовал обязательства перед всеми – даже перед доктором Розенталем, который принял признание Айзека в ночь рождения Хирама и чудесным образом ничего не сделал с этой информацией.

Пожилая пара распахнула тяжелую дверь больницы, и Айзек придержал ее, пока они выходили. Мужчина крепко держал руку женщины, и Айзек проследил, как он помогает ей спускаться, ступень за ступенью. Пока дверь была открыта, две молодые женщины в ярких платьях взлетели по лестнице и проскользнули мимо него. У одной из них был желтый воздушный шар с надписью «Это девочка!» красивым шрифтом. Другая бросила ему через плечо «спасибо». Айзек, завороженный покачиванием юбок, последовал за ними через приемный покой и по лестнице в акушерское отделение, где они влетели в палату неподалеку от комнаты Фанни.

Айзек заставил себя притормозить и подумать, что сделает, когда зайдет к жене. Он представлял, как рассказывает Фанни обо всем произошедшем с той ночи, как Эстер позвонила сообщить ему ужасные новости. Он представлял, как сядет у больничной постели, возьмет ее руки в свои и скажет… Что? Он не мог представить, как все это выразить словами. «Фанни, твоя сестра утонула». Нет. «Фанни, твоя сестра утонула в начале июня». Нет, нет, нет. Хоть Айзек и не особенно верил, что новости вызовут у Фанни ранние роды, он все же пришел к выводу, что здоровый ребенок у нее на руках может облегчить рассказ.

По пути в больницу Айзек пытался просчитать возможные последствия. Если отбросить вопросы здоровья, что оставалось на кону? Джозеф мог потребовать выплатить заем, даже уволить его, хотя оба шага будет тяжело, если не невозможно, совершить, не наказав в процессе еще и Фанни. Если бы Айзек рассказал Фанни о смерти Флоренс, Эстер точно никогда не простила бы его. Но она не то чтобы любила его сейчас. Чуть меньшие порции мяса, с ехидцей подающиеся на ужин в Шаббат, он вполне мог пережить. Ведь Эстер и Джозефу придется вести себя с ним внимательней, иначе они могут отдалиться от единственной живой дочери и единственных внуков. Если кто-то из них усложнит ему жизнь, он может поддаться соблазну покинуть Атлантик-Сити и переехать с семьей куда-то, где сможет начать с нуля. Он представил, как Фанни обустраивает типовой дом в Уэст-Палм-Бич. Субботними вечерами они смогут выходить в люди с Джимом и его новой женой.

Айзек почти убедил себя, что раскрыть правду будет правильно, когда зашел в комнату Фанни и едва не врезался в шкаф. Было темно.