Макс Фрай - Сказки и истории

или оставить, как есть

как ни странно,

безопаснее

(да-да, именно безопаснее )

выбирать перемены.

Потому что, если уж дошло дело до выбора,

перемены все равно будут,

только за волосы поволокут,

лицом по камням,

с пулеметом у виска.

А мог бы сам ножками идти,

хоть и лень, конечно

(никто не говорит: «лень», называют другие причины, но мы-то знаем).

Короче говоря, есть такое правило.

Не сказать, чтобы оно мне шибко нравилось,

но оно работает.

Говорят, хорошие игроки стараются припрятать в рукаве козырного туза – на всякий случай. У меня в рукаве точно нет никакого туза – ни козырного, ни даже благодатного Туза Чаш, чтобы в черный день обещать страждущим «счастья для всех, чтобы никто не ушел обиженным».

Я бы в общем с радостью, но нет у меня никакого туза.

Зато в моем рукаве припрятана волшебная флейта. На черный и белый день – сгодится.

Две судьбы, которые вызывают у меня – не то чтобы зависть, но почти невыносимое желание немедленно перебраться из своей шкуры в чужую: быть Гамельнским Крысоловом, или архангелом Гавриилом. Понимаю, кощунственное это занятие – архангелу завидовать. Ну, ничего не попишешь, бывает.

Оба «духовики», ну да. Не пианисты какие-нибудь.

Уводить детей непонятно куда, незнамо зачем, но оттуда, где уж точно тоска смертная, жизнь чужая, выморочная, короткая, и по ночам отчетливо слышно, как хрумкают твои персональные могильные черви – о да, чем еще и заниматься?

Но и у взрослых, которые остались в городе Гамельне, чтобы жить там по-старому, не оплачивая свои счета, пока это возможно, – что ж, и у них есть шанс. Если протрубит для них Гавриил архангельскую народную песенку о том, что все, хана, ни единой секунды нельзя больше оставаться сонными скотами, потому что – все, ну говорю же вам, пиздец, прямо сейчас, не завтра – у имеющих уши будет еще волшебная секунда, чтобы…

Ну да. Чтобы.

Папа мой был трубач; на исходе трудного рабочего дня жаловался иногда, что вот, всего себя в эту дудку выдул. И ясно, что тут только один выход: с самого начала не себя выдувать, а нечто иное. Мундштуком дополнительным, что ли, стать.

Только так и надо дуть.

Я, впрочем, не то что правильно дуть, я вообще играть на трубе не умею – если мы о настоящей дудке говорим, которая музыкальный инструмент. Но волшебная флейта у меня в рукаве все же припрятана. Наследство, видать. Архангел – ладно, о том речи нет, но и Крысоловом мне не быть, пока не выучусь толком играть на этой дудке.

Вот о чем я думаю, пока учусь раздувать огонь в печи, дуть, выдувать из себя – сперва себя, а после – что придется. А потом, глядишь, придет время вынуть дудку из рукава и песенку разучить. Все равно какую.

Если предположить, что всяк вольно-невольно выстраивает свою жизнь в соответствии с одним из общеизвестных мифов (убедительно обосновать такое предположение, как и почти всякое предположение проще простого), то…

То.

Мне (здесь, сейчас, полчаса спустя это, вполне возможно, будет уже не так) совершенно очевидно, что моя жизнь выстроена именно на манер «Одиссеи».

Только у меня, кажется, лучше получилось.

Начать с того, что мне вовсе не нужно возвращаться в свою Итаку. То есть, можно, если захочется, но не обязательно. Престола тамошнего мне не видать, как своих ушей (и это хорошая новость). Несколько Пенелоп обоего пола растят там своих, не моих сыновей. С женихами-невестами им повезло, это да. Пенелопы будут мне рады, подарят на память цветные лоскуты домотканых своих ковров, накормят, напоят, спать уложат, мальчишек своих приведут знакомить; мальчишки эти подрастут и, вполне возможно, через несколько лет станут мне хорошими друзьями, так иногда случается у меня с Телемахами. Во всяком случае, до убийства не доходит.

Слышать сирен мне доводилось великое множество раз; почти никогда мне не доставало благоразумия уши воском залепить, или хоть привязаться накрепко к мачте.

И что ж?

В большинстве случаев песни их мне нравились, но не очаровывали (ну – да, но не «А!» – совсем как в старом анекдоте про хозяйку борделя). Пару раз, впрочем, пение сирен срабатывало, как надо, увлекало меня навстречу хищницам – думаете, эти твари стали меня жрать? Надкусили, поморщились, сплюнули, сказали: вали отсюда, дрянь ты, а не Одиссей, и мясо у тебя горькое, как полынь.

Ну да. А чего ж они хотели?

От укусов их у меня прорезался волшебный голос, с тех пор я тоже умею сладко завлекать путников (не всех, но многих), но я их не ем, как не сожрали в свое время меня. Элементарная порядочность на фоне равнодушия к человечине.