Павел Иевлев - Небо над дорогой

— Комспас не отступает и не меняет решений.

— Сочувствую. Хорошо, что я не ваш психиатр. Это всё, что вы хотели мне сказать?

— Комспас конфискует этот маяк. Мы прибыли специально для этого — служба наблюдения зафиксировала на днях его излучение.

Ну, молодец цыганская глойти Любишка, отлично ты подала сигнал.

— На каком основании? — спросил я, поражаясь абсурду этой жуткой, в общем, ситуации.

— В смысле? — удивился собеседник. — Он нужен Комспасу. Какие ещё нужны основания?

Красава. Ну, что-то в этом роде я и предполагал.

— Ах да… — добавил он, — ещё нам нужен… Как это называется?

Ему ответили неразборчиво.

— Магнитный подшипник приводного вала пропеллера. Если он у вас есть, мы готовы пересмотреть вопрос о почестях. В порядке исключения.

— К сожалению, не завезли. Снабжение хромает, знаете ли.

— Понимаю. Война разбаловала интендантов. Вы готовы предоставить нам доступ к маяку?

— Нет.

— По какой причине?

— Не хочу.

Собеседник озадаченно замолчал, пытаясь осознать новую для него концепцию, а я ушёл и закрыл окна. Не о чем с ним больше разговаривать.

— Ну что? — спросил Артём.

Ах, да, ему сверху не слышно.

— Недоговороспособны. Им нужен маяк и расстрелять нас. Ну, или только меня, я не уточнял. Причём без воинских почестей.

— Почему без почестей?

— Не положено.

— Обидно.

— И не говори. В общем, я отклонил это щедрое предложение. Сидим дальше.

До вчера успели пообедать, поспать, я поработал с данными, пытаясь свести концы — пока не преуспел. Слишком фрагментарно всё, нет общей картины. Порасспрашивал Артёма, но ничего принципиально нового не узнал — он на удивление не наблюдателен, а волшебных альтерионских таблеток для памяти у меня больше нет. Выяснилось, что с Веществом он тоже ничем не поможет — за всё время жизни в Коммуне так и не выяснил, где и как его производят. «Как-то связано с мантисами и Установкой». Это я и сам уже догадался, а толку?

Гости снаружи бросили возиться с мотором. Побродили вокруг башни, убедились, что она неприступна, вернулись к своему аппарату и развели рядом костерок. Один из них сбегал к месту гибели табора, вернулся с мешком — видимо, продуктов намародёрил. Не побрезговали, однако, цыганской едой — сидят, варят что-то в цыганском же котелке. Об этом я не подумал — пожалуй, ждать, пока они оголодают, придётся долго. А я сварил на ужин макароны с тушнячком, мы попили чаю с последним печеньем и разошлись спать. Я — в обнимку с Эли, Артём — просто так. Эли окончательно выбрала меня и не отлипает ни на минуту. В туалет сходить — и то проблема.

Но зато спится с ней замечательно. Я бы, наверное, весь изворочался от дурных мыслей, но она прижмётся, замурлычет этак по-своему беззвучно — и засыпаю во благости. Снится всякое хорошее, жена, дети. Как будто мы снова вместе и гуляем по пляжу, и нет никаких кретинов на летающей тачанке, горы трупов у реки и долбанных альтери с их переворотом.

Просыпаться не хочется.

С утра обстановка не изменилась — унылые комспасовцы бродили вокруг своего ПЛО (пизданувшийся летающий объект), варили завтрак на костре. Мы сидели внутри и пили кофе, глядя на них сверху. Позиционный тупик. Такое не может продолжаться долго — и не продолжалось. К сожалению, изменения произошли не в нашу пользу.

Ближе к обеду со стороны реки припылило два колёсных броневика — или, если угодно, лёгких танка. Какие-то оригинальные восьмиколёсные MRAP-ы. Думаю, современные противотанковые средства поражения разберут эту причудливую херню на запчасти одним выстрелом, но у меня их, разумеется, нет. Можно было бы прострелить ей что-нибудь из винтовки, но окна и дверь под прицелом, не успею.

Так что пришлось наблюдать, как из машин высыпали деловитые солдаты. Некоторые побежали чинить двигатель леталки, таща с собой какие-то запчасти, некоторые забегали вокруг башни, явно прикидывая возможности штурма. Среди пехоты в полной броне были только офицеры, у рядовых — обычное хэбэ с кирзачами и короткая кираса со шлемом, оружие — калаши с деревянным прикладом. Второй сорт ко мне выслали, не элитный спецназ. Недостоин.

Со штурмом они предсказуемо обломались — в закрытом состоянии башня неприступна. Но попытку сделали — сломали деревянные ворота, уперлись в каменную стену, почесали каски, отошли. Сволочи. Чини теперь. Ситуация нравилась мне всё меньше и меньше — не похоже, что они вот так запросто уйдут.

Того придурка, с которым я беседовал вчера, от переговоров отстранили. Теперь перед окнами махал руками какой-то другой. Не то чтобы я надеялся на приятную беседу, но просто так сидеть тоже скучно.