Михаил Гиголашвили - Кока

– Это да, правильно… Все совесть потеряли, – согласился тот, собираясь закрыть окно и воюя с непокорной оконной задвижкой.

– А что, Гитлер тоже ваш? Гитлерян? А? – не удержался Кока. – Имя у него тоже подходящее: Адольф! Вы же любите такие красивые величавые имена?.. Наполеон, Артур, Гамлет, Шекспир, Отелло, Тигран, Венера, Эдмонд, Эдгар… Вот как твоё отчество?

Арам потупился:

– Рамзесович…

Кока засмеялся:

– А я что говорю?.. Арам Рамзесович Гитлерян – звучит!

Арам заквохтал через стекло:

– Нет, цавотанем, Гитлер не наш… Он эбраэли по маме…

А Кока поддакнул:

– А по папе – фашист? Ладно, до встречи, Эхнатонович!

По пути домой он не удержался, снова заглянул в подвал на Вельяминовской. Тяпнул чекушку под горячие хинкали и неспешные разговоры Баграта с подвыпившим плюгавым мужичонкой – тот непременно желал получить сома под уксусом и был возмущён, что сома нет.

– Как же так? При коммунистах всегда был! Ничего не было, а сом был!

А Баграт, подкидывая на плечах бурку, наставительно, по-отечески возражал:

– Был, да сплыл! Забудь про коммунистов! Иные времена! Я-то знаю – у меня тут все едят: и звиадисты, и мхедриони, и оппозиция, и президенция. Дорогое стало сомовое мясо, потому и нет его. Положим, я куплю оптом кило десять, – а где гарантия, что продам? Как сохраню сомонину – холодильник еле-еле пашет? Рыбу ловить некому – колхозы порушили, в деревнях работы нет, все глехи в Тбилиси прибежали, по Руставели гуляют…

– Тебе же лучше – больше клиентов, – хорохорился мужичок.

Баграт с достоинством соглашался, но важно уточнял:

– Мне-то лучше, а вот народу хуже. Зарплат не платят, пенсии копеечные. А если денег нет – кто придёт сома кушать? Арифметику учил? То-то же!

Резонно. Но у самого Баграта брюхо начинается прямо от горла, можно жить годы на подкожном жире. Какой, наверно, ужас быть таким тучным! И как надо не уважать себя, потакать своим мясо-молочным инстинктам, чтобы разожраться до таких толщин?.. Щёки у Баграта надуты, как шары, а руки так толсты, что на них не налезает ремешок часов, отчего Баграт кладёт часы на стойку, мало, впрочем, ими интересуясь, ибо голову опускать ему тоже нелегко из-за тройного подбородка.

При расчёте Баграт, сняв ушанку и утирая ею потное лицо, налил Коке в чистый стаканчик.

– Тяпни на дорожку! Хорошая чача, в моей деревне гонят! – И, жестом спросив у парней в дублёнках, сколько хинкали надо, развернулся всей тушей к окошку, рявкнув: – Тридцать! И три кебаба!..

Дома, пока бабушка кипятила на керосинке чайник, Кока незаметно рассовал книги по укромным местам, и чаепитие проходило под громкие вскрики:

– Бэбо, а это что под мутакой виднеется? Не книга ли? Что?.. “Описание Парижа”?.. Вот видишь, я же говорил!.. И другие где-нибудь валяются… Сама читала – и сама забыла!

Когда бабушка нашла последнюю книгу у себя под подушкой, она пригорюнилась, собрала книги в стопку, обхватила их, зашипела и зажужжала:

– Дурищ-щ-ща старая! Уж-ж-же не помниш-ш-шь ни ч-черта! Склероз-з-з! На Кукию пора! С-с-с-стыд и с-с-с-срам!

– Наши могилы на Сабурталинском кладбище, – напомнил Кока, радуясь, что бабушка обрела любимое.

– Это ваши могилы там! А могилы моих родителей – на Кукии! – обидчиво возразила бабушка и всплеснула рукавами лапсердака. – Да тогда этого вашего Сабуртало и в помине не было! Само слово что значит? Место, где играют в мяч! А Ваке? Университет был последним зданием в городской черте, дальше шли поля, где твой дед во время войны охотился и приносил иногда столько куропаток и зайцев, что мы всему двору раздавали. Я тебе больше скажу, – бабушка сделала загадочное лицо, – ему, как ведущему инженеру “Чай Грузии”, давали четырёхкомнатную квартиру в новостройке Ваке. И что он ответил? “Где? В Ваке? Как я буду оттуда до вокзала добираться, чтоб на рыбу ходить? Ваке – это глухомань!” И отказался. А теперь это деревня с деньгами! Аристократия и достойные люди жили совсем в других местах!

– Сейчас квартиры в Ваке – самые дорогие в городе. Все бы проблемы решили, – напомнил Кока.

– Подожди ещё! – ухмыльнулась бабушка. – Самые дорогие будут у нас в Сололаки! Попомни моё слово! А почему? А потому, что мы – на пригорке, это самый прохладный район, Мтацминду всегда овевает свежий ветер. Кстати, раньше наш район назывался не Сололаки, а Салалаки, от слова “сали”, что значит по-грузински “крутая скала”, – так, во всяком случае, объясняет название этого района историк Вахушти Багратиони…