Джон Чивер - Исполинское радио

Звонок прервал его размышления. Это вызывали Деполи из девятой. Деполи поздравили его с праздником.

— Спасибо, — ответил Чарли, спускаясь с ними, — но для меня это не такой уж праздник. Рождество — грустная пора для бедного человека. Я живу один в номерах. У меня ведь нет семьи.

— Где вы обедаете сегодня, Чарли? — спросила миссис Деполь.

— У меня никакого рождественского обеда не будет, — сказал Чарли. — Бутерброд — вот и весь мой обед.

— Ах, Чарли!

У толстой миссис Деполь было чувствительное сердце; жалобный стон Чарли ударил по ее праздничному настроению, она словно вдруг увидала человека, мокнущего под проливным дождем.

— Ах, как бы я хотела поделиться с вами своим рождественским обедом! — сказала она. — Я ведь родом из Вермонта, и, когда была маленькой, у нас всегда садилось очень много народу за рождественский стол. Почтальон и школьный учитель и все, у кого не было своей семьи. Ах, как мне хотелось бы разделить с вами рождественский обед — как в детстве... Да и почему бы нет, в самом деле? За стол вас не посадишь, потому что вы ведь не можете отойти от лифта, правда? Но как только мистер Деполь разрежет гуся, я вам позвоню и приготовлю для вас подносик... И вы подниметесь к нам, — ладно? И отведаете наш рождественский обед.

Чарли поблагодарил, дивясь про себя ее доброте; но тут же подумал, что, когда к ним съедутся все их друзья и родственники, она, вероятно, позабудет о нем.

Затем его вызвала старая миссис Гэдсхилл, и, когда она пожелала ему веселого рождества, он понурил голову.

— По правде сказать, миссис Гэдсхилл, что мне рождество? — сказал он. — У меня ведь семьи своей нет. Я живу один, в номерах.

— У меня тоже нет семьи, Чарли, — сказала миссис Гэдсхилл. Голос ее звучал напряженно — чувствовалось, что она силится подавить обиду. — То есть, я хочу сказать, что сегодня никто из детей ко мне не приедет. У меня трое детей и семеро внуков, но никто из них не может выбраться ко мне в Нью-Йорк, чтобы провести рождество со мной. Трудно, я понимаю. Конечно, нелегкое это дело — путешествовать с детьми во время каникул... Я-то, правда, в свое время справлялась... Ну, да всякому свое. Не будем судить, в чужую душу не влезешь. Но я очень сочувствую вам, Чарли. Я тоже, как и вы, без семьи и тоже одинока, как вы.

Слова миссис Гэдсхилл не вызвали у Чарли умиления. Пусть она и одинока, но все же у нее десять комнат в квартире, прислуги — три человека, денег, бриллиантов — горы!.. А какие ей подают обеды и ужины! Еда, которую ее кухарка выносит каждый день на помойку, составила бы целое пиршество для ребятишек, живущих в трущобах... Чарли уселся поглубже в кресло в вестибюле и принялся думать о бедных детях.

Им доставалось хуже всех. С осени их начинали взвинчивать, говоря, будто рождество — это их день. А со Дня благодарения им уже не давали забывать о предстоящем празднике. Все было устроено так, чтобы они не могли забыть о нем. Елочные украшения, гирлянды, колокольный звон, елки на площадях и в парках, изображения Санта-Клауса на каждом углу. А во всех журналах и газетах, в праздничных витринах и на афишах говорилось, что, если они будут хорошо себя вести, они получат все, чего только ни пожелают.

Никто не мог избежать этой предпраздничной суеты, даже неграмотные, даже слепые. Это было в воздухе, которым дышали несчастные дети. Всякий раз, что они выходили на улицу, они видели дорогие игрушки в витринах магазинов и писали письма Санта-Клаусу; родители обещали детям переправить ему эти письма, а сами, уложивши детей, бросали их послания в печку. Но вот наступало рождество. Как было объяснить им, что Санта-Клаус ходит только к богатым детям, а до хороших детей ему дела нет? Какими глазами смотреть на них, когда единственное, что вы можете подарить им, — это воздушный шарик или леденец на палочке?

Возвращаясь с работы несколько дней назад, Чарли видел, как по Пятьдесят девятой улице шла женщина с маленькой девочкой. Девочка плакала. Он подумал, — нет, он был уверен! — что она плачет оттого, что видела столько игрушек в витринах магазинов и не могла понять, почему ей нельзя получить хотя бы одну из них. Ее мать, верно, работает прислугой или официанткой. И Чарли представил себе, как они в сочельник идут домой, представил себе их комнату — те же зеленые стены, что у него, тот же холод, — как они садятся есть суп из консервов; вот девочка подвешивает свой дырявый чулочек и засыпает, а мать роется у себя в сумочке, ищет, что бы туда положить...