Станислав Смагин: Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Самое страшное, что «кровавый навет» против евреев провозглашали люди других наций и вероисповеданий. А если — свои против своих же? Как быть с выспренними рассуждениями о том, достоин ли Донбасс чести присоединиться к РФ. О том, что русские там какого-то иного сорта и качества, чем в Крыму, о том, что, откровенно говоря, «Донбассу никто ничего не обещал». Разве это не поход кога-ним к раввину с вопросом, не осквернится ли он дальнейшим пребыванием в браке с изнасилованной на его глазах женой и матерью общих детей.

Летом 2014 года я первый и, думаю, последний раз отдыхал на берегу турецком, в Мармарисе.Главным для меня в этой поездке стало не валянье на солнечном песочке, а поездка в храм Святого Николая в Мире (сейчас Демре). Впрочем, у турок есть чему поучиться — например, искреннему, не испорченному официозом патриотизму, когда в каждой харчевне и на каждом суденышке есть национальный флаг, да и Ататюрка, видно, что искренне, не из-под палки чтут. И все-таки Ататюрк Ататюрком, а скрытый нерв конфликта разных миров чувствуется даже под густым слоем проведенной им модернизации и вестернизации. Вроде кругом сплошь Европа — да, Европа южная, да, с азиатским колоритом, но по большей части Европа; однако все равно протяжный крик муэдзина с мечети затрагивает на подсознательном уровне и заставляет чуть вздрогнуть.

Кстати, по национальному составу туристов Европа здесь не южная, а как раз северная и северо-западная. Если не считать русских, остальные — немцы, голландцы, скандинавы. Насколько можно судить по разным признакам, верхи низшего класса и низы среднего, всякие мелкие служащие, клерки, почтальоны, лавочники, пенсионеры. В мой «заезд» среди самых активных и заметных на пляже, завтраках, обедах, ужинах и вечерних посиделках на веранде была как раз группа из нескольких бойких и премилых немецких пенсионерок. Тут еще нужно отметить, что через дорогу от моего дома находится школа с углубленным изучением немецкого, и когда мне пришла пора идти в первый раз в первый класс, участь моя была предрешена. Большинство моих соучеников на уровне «разбуди ночью в старости — выпалю без запинки» усвоили разве что фразу «Ich lerne in der Schule mit erweitertem Deutschunterricht» (собственно, «я учусь в школе с углубленным изучением немецкого языка») и почему-то «In Moskau gibt es viele Sehenswurdigkeiten» («в Москве есть много достопримечательностей»), В моей голове остался определенно больший запас, но главное — появился интерес к Германии и даже со временем развилась некоторая германофилия, а германистика уже во взрослые годы стала одним из направлений деятельности.

С милыми пожилыми фрау, одна из которых была уроженкой экс-ГДР, мы обменивались фразами на разные темы, в том числе и политические. Они выражали сочувствие в связи с событиями на Украине и Донбасса, кто-то из них вспомнил свою поездку в Одессу, ужаснувшись произошедшему там 2-го мая. Сложно оценить соотношение реального сопереживания и банальной вежливости в их словах. Наверное, факт массовых сожжений людей и геноцида на территории Европы в XXI веке действительно непонятен и неприятен рядовому европейцу, даже гражданину страны, прямо способствовавшей этому геноциду и приходу к власти его творцов. Как бы то ни было, особо эти разговоры я развивать не стал — по-настоящему им нас все равно не понять, при всей моей общей симпатии к Германии. Последняя наша беседа была посвящена нелегко сложившемуся матчу их соотечественников в 1/8 шедшего тогда чемпионата мира с алжирцами, ранее выдворившими с турнира сборную России; дамы были ярыми болельщицами своей сборной, в итоге завоевавшей золото.

Но интереснее всего было, когда фрау вечером, сидя на веранде, говорили о своем — о женском на своем — немецком. Немецкий язык многие считают грубым, громоздким, лающим. Я так не считаю, по мне, он гармоничен и вполне красив, пусть и своеобразно. При этом даже недоброжелатели вряд ли могут отказать этому языку в величественности. Степенные, полные достоинства диспуты подданных IV Рейха им. А. Меркель человеку, немецкого не знающего, со стороны могли показаться чем-то средним между обсуждением гитлеровскими генштабистами плана «Барбаросса» и поэтическим соревнованием представителей «Бури и натиска». На самом же деле дамы обсуждали последние бытовые покупки, совершенные ими самими и их детьми, а также сравнивали достоинства разных продуктовых марок, все это протекало в стилистике разговора соседей куваевской Масяни по купе: «Я-то в советские времена ооо! — А я-то в советские времена ууу!» Пришла в голову мысль, что это типичная аберрация русского сознания при взгляде на Запад: нам кажется, что они если не про Шиллера, то про Гитлера, а они про колбасу и стиральные порошки. Хотя… все российские реформы последних десятилетий, якобы имевшие ориентирами западные стандарты, подразумевали именно побольше колбасы и поменьше Шиллера.