Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Возвращаясь к Донбассу и русским Украины, приходится поставить тяжелый вопрос: нужно ли им признать, что, понадеявшись в 2014 году на хотя бы частичное тождество РФ исторической России, они ошиблись, и нынешнее отношение Москвы к ним — не пугающая и одновременно оставляющая некую надежду сумасбродность, а кривая, вычурная, но вполне логичная линия? Видимо, да — нужно. Конечно, при этом не возбраняется оставить для бодрости духа минимум иллюзий и надежд на волшебство, «черных лебедей» и «борьбу башен». В этой связи не могу в очередной раз не вспомнить фразу Пургина: «Мне чудится, что какой-то хитрый план все-таки существует — даже случайно мечась из стороны в сторону, навертеть столько бреда и маразма не получится». Но слишком уповать на это не нужно. Для нынешнего внешнеполитического дна, достигнутого РФ, прогрессом можно считать хотя бы наступление времен, когда российский двуглавый орел будет символизировать пусть шизофреничную, но честную раздвоенность сознания, а не гармоничное сочетание грозного державного рыка в сторону внутренней аудитории — и угодливого «чего изволите?» по адресу Вашингтонского обкома.

Недавно размышлял о формулировке Цымбурского (не только его, конечно, и Хантингтона, и Киссинджера, и много кого еще) относительно Украиныкак цивилизационного разлома, межцивилизационной зоны. На первый взгляд — да. Но это если мы именно говорим об Украине исключительно в формальной политической терминологии, как о государстве в границах по состоянию на конец 1991 года. Если же говорить по этнокультурной сути, то зоной разлома с натяжкой можно считать лишь, грубо говоря, Центральную Украину, которую старший Хмельницкий к нам присоединял, младший отсоединял, а Мазепа предавал. И то, все-таки, исторически это скорее наше, чем нет. Но к этой зоне условного разлома искусственно присоединили с одной стороны безусловно русскую Новороссиию, с другой — безусловно антирусскую Западную Украину (она, кстати, тоже не так уж и давно была как минимум разломленной, с мощнейшими очагами русской мысли и самосознания, но все это уничтожено Терезином и Талергофом и вряд ли уже обратимо). Уместно ли об этой поделке, искусственностью не уступающей постколониальным государствам Африки и Ближнего Востока, говорить как о пространстве разлома, если мы рассуждаем именно в цивилизационных, а не в формально-политических терминах? Разве что как о рукотворно созданном пространстве.

Украину порой сравнивают с Тяни-Толкаем. Это, на мой взгляд, не совсем верно. Тяни-Толкай — это существо, состоящее из двух однородных частей, просто волей судьбы развернутых в разные стороны. Что-то типа сиамских близнецов. Украина же, скорее… Шариков. Нет, не в оскорбительном, а в сугубо описательном смысле. Подсадка одному живому существу мозгового придатка совершенно другого. Только еще, для полноты картины, Преображенские и Борментали рукотворно созданной Украины пришили ей и репродуктивные органы третьего существа, как булгаковский Преображенский вставлял пациентке яичники макаки. Естественно, вина составных частей Шарикова, Клима Чугункина и тем более Шарика в получившемся продукте минимальна. Это признал и сам Преображенский: «Черт-те что сделали из милейшего пса!» Да, такое существо может функционировать если не с пользой для общества и окружающих, то хотя бы без вреда без них, но лишь под ежеминутным суровейшим контролем Борменталя и Преображенского. И то они в итоге решили все вернуть на круги своя — так лучше для всех, в том числе и для Шарика (Чугункину уже все равно). Кстати, для полноты картины, взявший украинский проект под бдительный контроль и опеку коллективный Запад — это, естественно, Швон-дер. Главная же проблема в том, что кремлевские (пост) Преображенские вполне благодушно наблюдают, как Шариков громит квартиру, искренне или фальшиво полагая, что до трапезной он не доберется.

Внешняя политика советской доперестроечной эпохи имела свои минусы, недостатки, провалы, не раз знавала отступления или, напротив, излишне бурные непродуманные наступления от переоценки собственных сил… Но в целом она вполне соответствовала нашему статусу сверхдержавы. Внешняя политика первых постсоветских лет, особенно при Андрее Козыреве, строилась на ровно обратных основаниях, на подчеркнутом и немыслимом даже для большинства стран третьего мира признании вассалитета в отношении Запада. Униженные просьбы Козырева о совместной фотографии с Биллом Клинтоном — может ли глубже упасть страна, еще недавно являвшаяся одним из двух главных мировых центров силы?