Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

И вновь о том, в какой степени происходящее на донбасской земле можно считать «украинской гражданской войной». Многим ферзям пропаганды и телевизионного балабольства, типа депутата Железняка и более высокоранговых персонажей, да и многочисленным жертвам тире добровольным распространителям данной пропаганды хочется представить дело именно так. Смешать Донбасс и, шире, Новороссию с Украиной, вплоть до Галиции, и сказать, что это, мол, хохлы меж собой дуркуют, пусть перебесятся. В последнее время стал частым дополнительный аргумент: если граждане Украины, включая жителей Донбасса, сначала в 1991 году в большинстве своем голосовали за независимость, а затем четверть века не считали сверхугрозой дерусификацию и нарастающую необандеровщину, почему сейчас, когда все это вылилось в то, во что вылилось, Российская Федерация должна вмешиваться в происходящее?

С крайне формалистской и неглубокой, издевательски неглубокой точки зрения — да, жители Донбасса в политическом смысле, по гражданству были украинцами, то бишь гражданами Украины. У большинства, увы, до сих пор жовто-блакитные паспорта, ибо совсем без документов нельзя, без бумажки ты букашка, песня же с паспортизацией от народных республик обещает быть вечной, дело идет, но с огромным скрипом и массой закавык.

И? Что из этого? Да, в 1991 году даже Донбасс в большинстве своем проголосовал за незалежность. Но тогда и в РСФСР, и в УССР слово «независимость» понималось лишь как независимость большая, чем раньше, а СНГ восприняли как новую модернизированную форму СССР, каковая иллюзия тщательно поддерживалась СМИ, по крайней мере, российскими. Это обывательское понимание слова «независимость» как широкой автономии в конфедерации типа Югославии при Тито недавно подтвердил не кто иной, как первый украинский президент Леонид Кравчук, в интервью «Эху Москвы». Довольно скоро стало понятно, что истинное положение дел, мягко говоря, слегка иное, — и в 1994 году Донецкая и Луганская области на референдуме проголосовали, по сути, за то же, за что они проголосовали в мае-2014.

Не было, говорите, сопротивления необандеровщине? Полноте, было. Юго-Восток отдавал предпочтение кандидатам и партиям, обещавшим защищать русских и русский язык, заключить тесный союз с РФ (в случае победы обещания оказывались быстро и основательно забытыми). Был Северодонецкий съезд в 2004 году как многообещающий ответ киевскому Майдану № 1 — проект, увы, так и не взлетевший. Было Интердвижение Донбасса во главе с Чепиком и Корниловым-старшим. Были многолюдные крестные ходы, конференции, демонстрации, уличные стычки и побоища с чубастыми отморозками. Да, в процентном отношении в них участвовала лишь малая толика недовольных положением, как и бойцом ополчения в 2014 году стал далеко не всякий донбассовец. Но ведь и в годы Великой Отечественной партизаном становился далеко не всякий житель оккупированных территорий — и не забудем, что тогда партизанское движение направлялось, координировалось и обильно кадрово пополнялось Москвой, помощь же нынешней, российско-федеративной Москвы русским Украины что до 2014 года, что после известна хорошо.

И после этого фактически приравнивать людей на оккупированных Украиной землях к оккупантам — это неимоверная подлость. Представляю, какой шок подобный пропагандистский выверт вызвал бы году в 1942-м.

Можно долго говорить о том, кем был родившийся 17 февраля 1957 года (и умерший 23 марта 2009 года) Вадим Цымбурский —юбиляр года 2017-го. Сравнения с Данилевским, Тойнби, Шпенглером будут сколь смелыми, столь и вполне заслуживающими права на существование.

Сложнее сказать, кем он не стал. Сложно — не в смысле проблематично определить и сформулировать. Сложно в смысле досадно — не стал ведь…

Лучше всего эта печальная досада была отражена в одном из некрологов сразу после смерти Вадима Леонидовича: Цымбурский и Дугин, представители двух противоположных взглядов на цивилизационно-геополитическую идентичность и судьбу России, должны быть нашими Бжезинским и Киссинджером.

Кого-то может смутить параллель если не с вечно молодым стариком Генри, то как минимум с тоже считавшимся бессмертным, но в итоге все-таки скончавшимся стариком Збигом, имевшим вполне заслуженную и радостную для него самого репутацию русофоба. Однако суть не в том, что нам нужны идеологи-русофобы, их у нас, увы, и так выше крыши. Свою ведь страну, Америку, Бжезинский как раз любил, а Киссинджер и поныне любит.