Станислав Смагин - Там, где мой народ. Записки гражданина РФ о русском Донбассе и его борьбе

Ядром такой гражданской русской нации можно признать, скажем так, «строго русских» — по переписи и по небезупречной (а что совершенно в подлунном мире?), но довольно рабочей формуле, выработанной два года назад Всемирным Русским Народным Собором: «Русский — это человек, считающий себя русским; не имеющий иных этнических предпочтений; говорящий и думающий на русском языке; признающий православное христианство основой национальной духовной культуры; ощущающий солидарность с судьбой русского народа». Заметьте, никаких черепомерок и расовых заморочек.

Да, формально проект «российской нации» пока отставили в сторону с глухим ворчанием о туповатом недалеком обществе, в полной мере не готовом к принятию всех «россиянских» прелестей. Но фактически фабрика по перековке русских в россиян по-прежнему работает круглосуточно и небезуспешно, а «россиянство» по-прежнему на марше. И объединяет его с украинским нацбилдингом, помимо искусственного характера, еще и нацеленность на окончательное преодоление русскости и закрепление формул «Украина — не Россия» и «Донбасс — вну-триукраинское дело». Рафинированный провласт-ный публицист, подводящий публику к мысли, что отвоевавший две войны против федералов и после амнистированный чеченец из Грозного русскому жителю РФ бесконечно ближе, чем русский же ополченец с Донбасса, — друг, брат и соратник украинцу, считающему, что русский с Донбасса должен униженно прогнуться и рабски распластаться перед жителем Львова и его ценностями.

18 декабря 2016 года, во время очередной поездки в Донецк,мы с Володей Прокопенко, накануне отметив мой день рождения в компании друзей и соратников, решили прогуляться по городу. Позавтракав, вышли из «Централя» где-то часов в десять утра, избрав промежуточной целью-ориентиром маршрута памятник Артему. Мы помнили, разумеется, что он впереди и строго прямо по одноименной памятнику улице, но все же на всякий случай решили уточнить у прохожих. И тут мы столкнулись с удивительным феноменом — жителями Донецка, толком не знающими, где увековечен создатель Донецко-Криворожской республики. Пара немолодых мужчин, увлеченно беседующих друг с другом, без энтузиазма и намека на уверенность сказали, что вроде бы да, где-то прямо. Следом женщина кивнула еще более неуверенно, а четвертый опрошенный, как в анекдоте про социологическое интервьюирование утром 1 января, не понял сути вопроса. Как нам чуть позже объяснили, это так называемые «новые дончане», пришедшие на смену массе уехавших старожилов и в городской географии и топонимике разбирающиеся крайне приблизительно.

Идем вперед, поглядывая на другую сторону. Мелькнул там некий неизвестный приземистый памятник совершенно из самоварного золота, мы сначала пошутили, что Захарченко, но затем решили подобную цыганскую эстетику более подходящей Пушилину.

Вот, наконец, и Артем. Перешли через дорогу, постояли рядом. Решаем найти здание ОГА. Та же проблема — знаем, где оно, по «артемовой» стороне обратно в сторону «Централя», но лучше уточнить, ибо расположенная рядом на тумбе карта довольно малопонятна. Первый спрошенный, мальчик в наушниках, кажется, не совсем здоровый психически, в ужасе метнулся вбок как антилопа. Однако уже следующий респондент, бодрая старушка, смутновато, но довольно уверенно подтвердила истинность выбранного нами пути.

Утренний воскресный Донецк был довольно безлюден, и даже на этом фоне район площади перед ОГА, сама площадь и тем более пятачок рядом со зданием были безлюдны как-то подчеркнуто и поразительно, навевая аналогии с Припятью. Володя пошел пофотографировать что-то на углу пятачка, кажется, флаги на флагштоках, а я подошел к передней стороне здания, по правую руку от входа. Здесь сохранились надписи и граффити, сделанные в разгар противостояния весны 2014 года. Все очень просто и проникновенно, на разрыв: шахтерский символ — скрещенные молоток и кирка, надпись «Отступать некуда — позади Донбасс». Прикоснулся рукой, затем лбом к стене, подумал, что это ведь наш новый русский поверженный рейхстаг. Или, продолжая линию припятской аналогии, саркофаг над четвертым энергоблоком Чернобыльской АЭС. Он ведь, в свою очередь, тоже был своеобразным поверженным рейхстагом — строители расписались на свежевозведенных толстых бетонных стенах, а сверху водрузили красный победный стяг. Сравнение с саркофагом даже более уместно, ибо зло условно подавлено лишь в одном месте, в одном источнике, но при этом оно широко разлито на многие сотни километров вокруг, и, когда мы с ним покончим, неизвестно. Надеюсь, это произойдет быстрее распада чернобыльской радиационной отравы.