Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Ой, прости. Сам не знаю, как так вышло… — развел руками Игнатов.

— Слышишь, ты! — захлёбывался гневом оппонент. — Эта рубаха, как твоя развалюха стоит!

— Вот, слушайте, товарищи! — обратился Семён к коллегам, которые с вниманием и интересом наблюдали за нарастающим конфликтом. — Рубаха, как моя развалюха стоит! Тут с налоговой никого нет? Ты не из налоговой? — ткнул он пальцем в омоновца. — А ты? — указав на ппсника. — Жаль, жаль… — театрально сокрушился Семён. — Ну, ладно, пойду я. Завернёте? — обратился он к, весьма удивлённой происходящим, буфетчице. — Я потом заберу.

— А ну, стоять! — проревел Архипов и схватил за плечо, уже направившегося к выходу Игнатова.

Семён был не особо удивлён, а потому ожидал чего-то подобного и вместо продолжения дискуссии, развернувшись, со всей силы, въехал кулаком точнёхонько в скулу раздухарившемуся коллеге. Архипов отлетел назад и растянулся на полу, схватившись за подбитый глаз. В небольшом кафе раздались дружные аплодисменты, а Семён, поклонившись честной публике, молча, покинул заведение.

Оправившись от нокдауна, Архипов поднялся, злобно окинул взглядом расплывшихся довольными улыбками коллег по полицейскому цеху и перевёл взгляд на оторопевшую краснощекую буфетчицу.

— Уборная есть? — злобно спросил он.

— Нету, — честно призналась женщина. — Колонка есть, на заднем дворе. Нужно выйти и обойти кругом.

— Колонка… — прошипел Архипов. — Закрыть бы, на хрен, ваш гадюшник!

С этими словами, следователь вышел из кафе, по прежнему держась за начинающую оплывать скулу. Он обошёл заверение и оказался в глухом аппендиксе. Справа раскинулся больничный забор, слева глухая стена закусочной, прямо стоял железный гараж, подле которого из земли росла старая колонка. Архипов нажал на металлический рычаг. Из крана полилась, обжигающая своим холодом, влага. Следователь несколько раз зачерпнул ладонь, омыл горящее лицо, после чего разогнулся и, тяжело дыша, опёрся на колонку.

— Привет, — послышался тихий женский голос у самого уха.

Архипов обернулся, но никого не увидел. Он был один и этом закоулке.

— Я пришла. Ты рад? — донеслись вновь отдаленно знакомые интонации.

Вдруг он почувствовал резкую боль в подколенном сгибе. Ногу словно подкосило. Не понимая, что происходит, Архипов начал истово вертеть головой, но решительно никого не видел. Случайно, взгляд скользнул по луже, родившейся, пока он умывался. В отражении следователь узрел стоящую над ним девчонку. Ту самую, которая, по его плану, должна была дать показания против Булавина, но, вместо этого, полезла в петлю. Только теперь лицо было не зарёванным, с растёкшейся тушью и искаженное от ужаса. Она стояла над ним, в задорной и презрительной улыбке тянула в стороны уголки измазанных кровью губ, напоминая неумело расписанного клоуна, от которого хотелось бежать куда подальше, а не смеяться и хлопать в ладоши. Архипов было пытался закричать, но дыханье словно куда то исчезло, настолько крепки оказались оковы животного ужаса.

— Молчишь, мент? Ну, молчи дальше… — с улыбкой, бархатно прошептала девчонка и, схватив следователя за волосы, с силой насадила его голову на рычаг колонки.

Тело тряпичной куклой повисло, из крана потекла вода, ещё в своём полёте до земли смешиваясь с кровью из пробитой головы капитана Архипова, так и не успевшего получить звание майора, столь клятвенно обещанное начальником уже к этому лету.

Последнюю ночь Сергей провёл на крыше своей родной пятиэтажки. Когда родители легли спать, он, уже по традиции, недолго посидел у кровати, поцеловал в висок мать, легонько хлопнул по плечу отца и отправился выше всех этажей, где над головой было лишь вечно затянутое свинцом небо без звёзд. Нередко к нему прилетали птицы, по большей части вороны. Сергей не переставал удивляться, откуда они берутся в таких количествах, причём в один миг. Казалось, ещё минуту назад в воздухе не было и намёка на хлопанье крыльев и вот, почти вся пологая крыша, оккупирована черными, как смоль, пернатыми.

Для себя Булавин отметил, что мёртвых вороньё боится гораздо меньше, чем живых. Будто бы и сравнивать им не с чем. Вайнштейн утверждал, что эти птицы живут сразу в двух мирах. Откуда ему это было известно, Сергей не знал, но оснований не верить старику не находилось. Ведь, до сих пор, Вайнштейн ни разу не сказал о том, чего бы Булавин потом не увидел собственными глазами или не нашёл бы другого неопровержимого подтверждения. В случае с птицами тоже обнаружил косвенное доказательство. Они несколько раз, без видимой причины, разлетались в стороны. Однажды, сразу после птичьего бегства, заглянув по ту сторону жизни, Булавин обнаружил, что к нему приближается молодая парочка, которая, по всей видимости, и распугала пернатых. Позже, несколько раз подтверждал своё предположение — вороньё опасается живых, а к мёртвым относится с большим доверием.