Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Ясно, — согласился Горбин. — Ты ей фотку брата, этого Булавина, дал?

Брюнет кивнул.

— Не забудь забрать! На хрен это палево! — напутствовал Горбин.

— Пусть изучит, чтоб приметы описала. Потом заберу.

— Волына? — коротко поинтересовался начальник.

— Завтра мой человечек подкинет в машину. Пока что, рано, — пожал плечами Архипов.

— Ладно, капитан, — вздохнул Горбин, — тащи завтра сюда эту девку, посмотрим на Игнатова.

— Вадим Артёмович, можно нескромный вопрос? — поинтересовался Архипов и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Чего вы не снимите его с дела?

— Почует неладное — вонь может поднять. А нам, именно сейчас, вонь нужна меньше всего. Согласен?

Капитан коротко кивнул.

— Так что, давай заканчивай с этим делом и начинаем активнее думать над настоящими проблемами. У нас с ними как раз не всё просто…

Всю последнюю ночь Сергей Булавин просидел у родительской постели. В небольшой комнатке, где отец и мать делили ложе уже почти сорок пять лет, у окна стоял небольшой круглый столик, а рядом стул, на котором Сергей и провёл ночь. Два раза он слышал, как мать называла во сне его имя. Тогда, даже несмотря на нежизнь, становилось особенно больно, и он уходил обратно в серый мир мёртвых, где родительская кровать становилась пустой, укрытой старым, почти истлевшим, светло-коричневым пледом. Когда боль чуть-чуть утихала, снова возвращался. Однажды, даже не удержался и погладил мать по плечу. Она же, будто почувствовав, положила на то самое место, где секунду назад прошлась рука покойника, свою собственную, такую тёплую ладонь. Увидев это, Сергей снова скрылся в мире теней, где сбежав на кухню, буквально забился в угол и просидел меж батареей и стиральной машиной пару-тройку часов.

Снова выйдя к живым, он увидел, что родители уже проснулись. Усаживались завтракать за кухонный стол, буквально в метре от него самого. Он почувствовал такой ласкающий и домашний запах настоящего крепкого кофе, который, словно в телевизионной рекламе, заставлял его, ещё в студенческие годы, подниматься с кровати в ранний утренний час, чтобы успеть получить свою порцию. Иначе за него это делал, либо брат, либо папа, иногда даже мама. Кофе в семье Булавиных всегда был хороший. Отец не признавал никаких растворимых и гранулированных «хреновин», как он сам выражался, а потому, готовили бодрящий напиток исключительно из зёрен. Владимир Иванович всегда сам контролировал весь процесс, от покупки и варки в турке, требующей особой чуткости и внимания, до розлива готового напитка по маленьким кофейным чашечкам. Обычно одной турки хватало как раз на четыре порции, то есть, на всю семью. Сейчас родители могли себе позволить наполнить свои чашки дважды. Но, само собой, радости это у них не вызывало.

Сергею так и хотелось крикнуть: «А мне?», когда отец налил себе вторую порцию и, после того как мать, в свою очередь, отказалась от добавки, вылил остатки в раковину. Владимир Иванович посмотрел на большую кляксу кофейной гущи и потянулся к крану.

— Не смывай! — послышалось из прихожей, однако, старший из Булавиных уже открыл воду и крупный помол кофейных зёрен устремился в канализацию.

— Вот, чёрт, — досадно закряхтел знакомый голос. — Аккуратист!

Сергей удивился и даже испугался, но, всё же, опасливо вышел на звук. В прихожей, на скамеечке, служившей одновременно и ящиком для обуви, расположился Вайнштейн и деловито посапывал принюхиваясь.

— Дядя Груша, ты чего тут забыл? — с негодованием спросил Сергей.

— А-а-а, Серёжа! — обрадовался сосед. — И ты тут!

— Я-то тут! Ты, говорю, тут чего забыл?

— Так я, — замялся Вайнштейн, — вроде как, всегда здесь бываю, по утрам.

— Всегда? — не поверил своим ушам Булавин.

— Ага. На кофе прихожу.

— На кофе?

— Ну, да! — развел руками сосед. — Каждое утро я прихожу сюда на кофе. Как умер, так каждое утро.

— А почему я тебя раньше не видел? — непонимающе пролепетал Сергей.

— Ну, так, ты же и в мир живых не заглядывал раньше. А? — лукаво прищурился Вайнштейн. — А я сюда к живым прихожу. Кофе, ведь, у них только. А у твоих родителей — просто отменный! Кстати одно из немногих мест, что меня, вот так запросто, к себе пускает. Видимо помнят меня старики твои…

— А как ты… — начал было Сергей.

— Запах! — прервал его вопрос сосед. — Конечно, запах. Другого нам не дано. А вот ароматы, м-м-м-м… — Вайнштейн аж зажмурился. — Они настоящие!

И в этом слове «настоящие» заключалась главная характеристика всех удовольствий доступных мёртвым. Сергей это уже понимал, а потому, просто улыбнулся и кивнул пенсионеру.