Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

Одиночество… Всепоглощающее и беспощадное, пробирающее до самых глубин и выворачивающее наружу всё, что осталось в нём от человека — все ещё не вымершие эмоции. Теперь Булавин понимал, от чего ему становится так страшно по этим, по большей части, неестественно тихим ночам. Не от темноты или редких и странных шумов, разрывающих безмолвие, словно ядерный взрыв. Ему становится страшно от того, что ночью внутренняя пустота остаётся с ним один на один. Некому встать между ними. Даже тусклому солнечному свету…

Собственно, сейчас он шёл как раз туда, где должна быть душа. Живая или нет — этот вопрос волновал Сергея меньше всего. Главное — не хотелось быть одному. За пять дней по эту сторону он понял — эмоции притупляются, но отнюдь не все. Те, что связаны с радостью, нежностью, те, которые тёплые — тускнеют. Те же, что идут рука об руку с тоской и унынием — напротив, остры, как никогда жизни. Жизни… Сергей никак не мог отвыкнуть от такого привычного определения и, самое главное, не хотел отвыкать. Сейчас, ведь, тоже жизнь! Он мыслит, а значит существует. А значит живёт!

Немного подбодрив себя этими, ещё не успевшими покинуть голову, мыслями, Сергей подошёл к перекрёстку. Через дорогу была школа, где, по заверению Толика, его можно было найти чаше, чем в других местах. Вайнштейн куда-то испарился, потому, в поисках компании инженер решил совершить утренний моцион. Переходя проезжую часть, он, по привычке, посмотрел налево, потом направо — естественно никаких машин не наблюдалось. Будучи уже на середине дороги, Булавин вдруг заметил, что светофор, казавшийся ему мёртвым, как и всё вокруг, работает. Правда, как-то неуверенно. Зелёный человечек бледный, едва заметный.

Инженер напряг зрение, и фигурка стала ярче, потом погасла и в соседнем верхнем фонаре загорелась такая же, только красная. Ярко красная… В один миг в голову ворвался нестерпимый шум, череп будто сдавили невидимые тиски. Это была первая боль, которую он почувствовал после ухода из жизни. Сергей не отчаянно понимал, что с ним происходит. На каких-то инстинктах повернул голову, увидел мчащийся прямо на него небольшой микроавтобус. Гудок автомобильного сигнала набатом ударил в уши. Булавин отпрыгнул в сторону, а водитель вывернул руль. Инженер упал и сжался в комочек, закрыв глаза, обхватив готовую отторгнуть рассудок голову. И вдруг, всё стихло. Он лежал несколько секунд неподвижно, потом решился распахнуть веки — ничего не было. Пустынная улица, растрескавшийся от времени асфальт и тишина, которая после фейерверка звуков, вновь начала казаться нестерпимой.

Булавин встал на ноги, отряхнул штаны и ветровку, озираясь, будто затравленный волчонок. Он помассировал виски и попытался понять, что случилось. Однако, размышления прервал Толик, насмешливо выглядывающий из калитки школьного забора.

— Поздравляю! — бросил подросток. — В первый раз и так ярко…

— Что со мной было? — спросил Сергей, уходя с проезжей части и всё ещё озираясь по сторонам.

— Ничего особенного, — пожал плечами юноша. — Ты просто заглянул обратно.

— Куда «обратно»?

— Туда «обратно», — беззлобно перекривил его Толик. — Откуда мы все пришли.

— Это всё было настоящее?

— Что есть настоящее… — вздохнул юноша и неспешно двинулся в школьный двор, на свою любимую спортивную площадку. — Всё здесь настоящее, и там тоже — всё настоящее…

— Ты можешь объяснить толком? — одернул его за плечо мужчина.

— Могу, — проигнорировал грубость Толик. — Пойдем, присядем, — кивнул он в сторону площадки.

— Меня чуть не задавили! — пожаловался инженер.

Юноша лишь едва уловимо улыбнулся в ответ.

— Понимаешь, Сергей, — начал Толик, когда они, наконец, уселись на низенькую скамейку, — всё реально. Эти турники — реальны? Реальны! — сам ответил он на свой вопрос. — Эта краска на скамье, — он отломил кусочек отслоившейся, засохшей эмали и бросил в сторону. — Всё реально, пойми это. Но реально, для всех по-разному!

Сергей, лишь, почти истерично замотал головой, сигнализируя о том, что ничего не понимает и вряд ли сможет понять.

— Успокойся! — призвал подросток. — Для нас реально то, что здесь. Для живых — всего этого нет. Так и для нас — мира живых нет, в привычном понимании. Мы, как жильцы многоэтажки. Мы на третьем, допустим. Мы знаем своих соседей, мы с ними здороваемся, общаемся. Но, мы не видим того, что происходит, в это же самое время, этажом выше или ниже. Для нас этажей этих будто бы нет! Но, всё же, мы все находимся в одной географической точке. Просто плоскости разные.