Изабель Отисье - И вдруг никого не стало

Вечером, пристроившись поближе к докрасна раскаленному бидону, они припоминали и пересказывали друг другу обрывки прочитанного: описания экспедиций Шеклтона, Норденшёльда [10] Эрнест Генри Шеклтон (1874–1922) – англо-ирландский исследователь Антарктики, участник в 1901–1903 гг. экспедиции Роберта Скотта, с 1907-го по 1917-й – руководитель трех антарктических экспедиций. Нильс Отто Густав Норденшёльд (1869–1928) – шведский геолог, полярный исследователь и путешественник, в 1895–1897 гг. – руководитель экспедиции в Патагонию и на Огненную Землю, в 1901 г. вместе с капитаном Карлом А. Ларсеном руководил шведской антарктической экспедицией. В честь каждого из них назван ряд географических объектов. и других великих полярников. Иногда это их воодушевляло и пробуждало веру в человека, попавшего в беду, но бывало и так, что они, напротив, впадали в отчаяние, чувствуя себя особенно слабыми и неуклюжими в сравнении с этими героями. Пробовали они и развлечься, воссоздавая по памяти романы, вспоминая исторические эпизоды или сведения из географии. Но оказалось, что Луиза, которая хвасталась знанием литературы, плохо помнит «Алису в Стране чудес» и неспособна пересказать «Мадам Бовари» или «Красное и черное». А Людовик сбивался, перечисляя французских королей, и путался, рисуя карту Африки. Все, что они когда-то выучили, представлялось теперь таким далеким и почти бесполезным. Все то, что было частью их культуры, что определяло правила жизни, здесь было ни к чему. Разве все эти знания помогут добыть пищу или уберечься от болезни? И все же то, что они поддерживали эти смутные воспоминания, уберегало от отчаяния, позволяло ощущать связь с человеческим сообществом, которого им так не хватало. Оставаться «нормальным» – и обязанность, и средство, помогающее продержаться. Они не признавались друг другу в том, что из подробностей этого прежнего мира чаще всего в сознании всплывало самое раннее, детское – считалочки, которые они бормотали вполголоса, сами того не замечая, сценки, виденные во время прогулки с дедом, запах шоколадного заварного крема. Говорить о таких вещах оба стеснялись, но опирались именно на них.

Убежденные в том, что это не даст им раскиснуть и разболтаться, они решили установить правила и законы повседневной жизни, составить распорядок дня. Утром заставляли себя вставать, едва рассветет, под руководством Луизы делали зарядку, потом обсуждали рабочие планы на день. Вечером запрещено было приступать к ужину до тех пор, пока не закончены все дела. Часто им, косоруким, приходилось доделывать работу уже в темноте, при чадящем масляном светильнике. Они установили дежурства и по очереди таскали воду, по очереди днем и ночью – ведь надо было беречь зажигалку – поддерживали огонь. Даже придумывали наказания для того, кто не выполнит свои обязанности. Луизе вспомнился семейный обычай: каждый год в начале декабря родители доставали дощечку с тремя – по числу детей – рядами из двадцати четырех дырочек, и каждый вечер, в зависимости от того, сколько за день было совершено хороших и плохих поступков, гвоздики с прикрепленными к ним звездочками переставляли выше или ниже. Считалось, что, перед тем как оставить подарки, Дед Мороз проверяет, все ли довели свою звездочку до самого верха и заслуживают награды. Конечно же, они всегда этого добивались, хватаясь под конец за самую трудную и неприятную работу, лишь бы побыстрее подняться. Людовику это показалось ребячеством, но он согласился, желая доставить удовольствие Луизе. Вечером, непременно перед тем помывшись, они тщательно раскладывали пищу по мискам с выщербленными краями. Людовику, поскольку он крупнее, полагалась ложка добавки – так они договорились между собой. Часть вечера они проводили в словесных поединках, сравнивая свои дневные заслуги, и в завершение чей-нибудь ржавый гвоздь взбирался выше по гнилой доске. В воскресенье подводили итоги, и проигравшему вменялось в обязанность лишний раз принести воды. Луиза потребовала сделать воскресенье нерабочим днем. В этот день запрещено было заниматься полезной деятельностью – охотиться, ловить рыбу, мастерить инструменты; воскресенье – своего рода «день Господний», ни с чем не сообразный у этих двух атеистов. Они допоздна валялись в постели; лениво занимались любовью, не забывая предохраняться; позволяли себе полакомиться горсткой сухарей из неприкосновенного запаса. Если в этот день выходили из дома, то только погулять – как во время той первой беззаботной вылазки. В дождливые дни Луиза пробовала выделывать пингвиньи шкуры, терпеливо скребла птичью кожу, чтобы сделать ее мягче. Людовик вырезал из выброшенных морем деревяшек кривоватых зверушек.