Андрей Шляхов - Ювелирная работа

«Лучше бы до этого не дошло», подумал Алекс, не собиравшийся оставаться на «скорой» дольше полутора лет или, в крайнем случае, двух. Он уже понял, что перспективы у этой работы нулевые. Ни развития настоящего, ни частной клиентуры. Максимум — станешь заведующим подстанцией. И что с того? Адская работа, похожая на хождение по минному полю. Никогда не знаешь, где рванет — не угадаешь где кто-то из сотрудников налажает. В больнице гораздо проще, там у заведующего все подчиненные на виду, всегда можно заметить косяк и своевременно его исправить, пока не рвануло. А на «скорой» заведующему остается только одно — сидеть в кабинете и ждать, какие сюрпризы-подлянки привезут ему бригады. Опять же, частная практика, с которой в основном и кормятся врачи, на «скорой» практически нулевая, ну разве что из запоев можно выводить, но Алексу это занятие не нравилось по многим причинам. Во-первых — стремно, от алкашей всего можно ожидать. На доктора Филатова, промышлявшего на досуге этим делом, и догов зубастых спускали, и стволы наставляли, и били его ни за что несколько раз. Всякое случается. Во-вторых, запойные пациенты в любой момент могут выкинуть фокус — склеить ласты или просто резко ухудшиться. И что тогда прикажете с ними делать? Лучше вообще не связываться. А, в-третьих, совсем не об этом мечтал Алексей Николаевич Бушмакин, когда решил стать Александром Николаевичем Бушмакиным. Алексу хотелось чего-то более достойного, более престижного и более перспективного. Иначе и не было смысла связываться — то, что он зарабатывал на полторы скоропомощные ставки, можно было без особого напряга заработать на пайке цепочек и полировке колец, да вдобавок — днем, без ночных бдений.

«Ничего, это только начало, — успокаивал себя Алекс. — Москва не сразу строилась, а вон какая вымахала!».

Восьмого марта, в праздничное дежурство, оплачиваемое в двойном размере, одиннадцатую бригаду, на которой работал доктор Бушмакин, вызвали к женщине семидесяти двух лет с поводом «задыхается». Обычное дело для такого возраста в суровую весеннюю погоду. В квартире бригаду встретила бодрая пожилая дама, представившаяся соседкой и старшей по подъезду.

— Заждались! Заждались вас! — повторяла она. — Как хорошо, что вы наконец-то приехали!

— Вызов поступил восемь минут назад! — строго сказала Татьяна. — За это время сложно заждаться.

— Ну то вызов, а болеет она уже пятый день, только все горчичниками да ромашкой лечилась, — суетилась соседка. — Вы погодите минуточку, я газетки расстелю, чтобы полы не пачкать, а то Мария Елизаровна такая чистюля, сразу вскочит грязь подтирать…

Чистюля лежала в кровати и не проявляла желания вскакивать и что-то подтирать. Говорила тихо, жаловалась на слабость, кашель, температуру и одышку. Как заболела, думала, что обычная простуда, а оказалось, что-то серьезное. Надо бы в больницу, а вы, доктор, как считаете?

Легкие пациентки играли старинный вальс «Амурские волны». «Плавно Амур свои волны несет, ветер сибирский им песни поет, тихо шумит над Амуром тайга…». Правда, в легких шумело громко — обильные влажные хрипы с обеих сторон. Выслушивать легкие Алекс научился быстро, еще в бытность свою в терапевтическом отделении. Дело нехитрое — если все хорошо, то никаких хрипов не слышно. Если хрипы свистящие — фьють-фьють, то это бронхит или бронхиальная астма, а если влажные, словно бы причмокивающие, то это пневмония. С сердечными шумами разобраться было куда сложнее, Алекс помучился-помучился, да и махнул на них рукой — проще кардиограмму снять и сразу все увидишь.

Влажные хрипы с обеих сторон, температура тридцать восемь и два, кашель, одышка, слабость… Тут бы и водитель Коля, без сомнений, диагностировал бы пневмонию. Но Алекс, как и положено обжегшемуся на молоке, снял кардиограмму и ничего «криминального» на ней не увидел. Госпитализацию предложил безальтернативно — дома при таких делах можно умереть. Пациентка не возражала, она, собственно, для этого и вызывала. Опять же — живет одна, спасибо еще, что соседка проведывает.

Терапия ретуевской больницы была закрыта из-за перегруза, поэтому место дали в балашихинской районной больнице, которую недавно, с какого-то перепугу, курам на смех, назвали «областной». Но это название пока не прижилось, все использовали сокращение ЦРБ — центральная районная больница.

Госпитализировали, как и полагалось по диагнозу и состоянию, на носилках. В смотровой приемного отделения пациентку бережно переложили с каталки на кушетку, Юля повезла каталку обратно, ко входу, а Алекс остался ждать дежурного врача. Спустя несколько минут явилась озабоченная дама в распахнутом белом халате поверх зеленого хирургического прикида. Разговор был коротким.