Андрей Шляхов - Ювелирная работа

Финансовая сторона вопроса тоже привлекала. На «скорой» платили больше всего. Сама зарплата повыше, плюс надбавки за ночную работу и еще за что-то. И график удобный, полторы ставки — это сутки через двое. Десять дней в месяц работаешь, двадцать — отдыхаешь. Красота! Хватит времени на то, чтобы как следует познакомиться с Москвой и завести здесь знакомства. Нельзя же всю жизнь жить бирюком, к тому же врачу отшельнический образ жизни противопоказан. Врач должен иметь много знакомых, которые будут его «рекламным фондом». Чем больше контактов, тем больше потенциальных клиентов. Через годик-другой, когда в Братске окончательно забудут о Савелии и его сыновьях, можно будет и в соцсетях засветиться, впрочем, посмотрим по обстоятельствам.

В трудовой книжке Александра Бушмакина был полугодовой пробел, на который при трудоустройстве сразу же должны были обратить внимание. После увольнения из первой городской больницы Алекс больше нигде не работал. Длительные пробелы сразу же наводят на мысли о запоях или еще о чем-то нехорошем, но Алекс придумал объяснение, которое казалось ему убедительным. Пережив тяжелую психотравму, он понял, что не может жить дальше в Братске, где каждый дом, каждое дерево, напоминают ему об отце, матери и брате, которых он горячо любил и по которым безмерно скучает. Решил уехать как можно дальше и остановил свой выбор на Москве. Но организация переезда с продажей и покупкой квартир требовала много времени, поэтому с работы пришлось уволиться.

В качестве ответа на вопрос: «а почему вы вдруг решили работать на скорой помощи?» у Алекса был приготовлен замечательный ответ: «Я хочу делать настоящее дело, а не бумажками заниматься с утра до вечера! Хочу реально помогать людям и видеть результат!». Пуд решительности, фунт серьезности, две унции пафоса — и ни один скоропомощной начальник не устоит.

Читая форумы, Алекс выяснил, что устройство на «скорую» начинается с подстанции. Нужно получить согласие заведующей, а затем ехать в центральный офис, для оформления. На форумах московские «скорики» (Алекс уже начал овладевать профессиональным жаргоном) ругали на чем свет стоит некоего Сестричкина, главного по кадрам. И вредный он, и въедливый, и самодур, и вообще скотина. Любит задавать каверзные вопросы и может дать от ворот поворот, несмотря на согласие завподстанцией и хроническую нехватку кадров. Бывалые люди советовали приходить к Сестричкину в идеально чистой и идеально отглаженной одежде, с аккуратной прической, «выбритой до хруста» физиономией и чистыми руками, поскольку если этот гад что-то и ценит в людях, так это аккуратность и педантичность. Боже упаси подать ему документы ворохом! Документы должны лежать в папочке, каждая бумажка или «корочка» в отдельном пластиковом «гнездышке». На стуле не разваливаться, ногу на ногу не закидывать, на вопросы отвечать кратко и по существу, Сестричкина называть «Валентином Валериановичем». Если случайно вылетит «Валериан Валентинович», то на этом аудиенцию можно считать провалившейся. Подобные оговорки Сестричкин воспринимает как насмешку. Алекс принял все к сведению и даже потренировался произносить «Валентин Валерианович», чтобы случайно не оплошать.

— Я, в принципе, не против, врачи нам нужны, но на Центре вас вряд ли оформят, — сказала Алексу заведующая подстанцией после недолгих расспросов и беглого изучения документов.

— Почему? — удивился Алекс.

— Там не любят таких анамнезов, — смущенно улыбнулась заведующая. — После ординатуры по кардиологии и вдруг на «скорую».

— Я же вам всем объяснил. Мне в отделении работать скучно. Настоящего дела нет, одна писанина. А мне хочется приносить пользу…

— Лично я не против, — заведующая размашисто написала на заявлении Алекса «Согласна». — Но у них там свои тараканы. Желаю вам удачи!

В приемной главного кадровика Алексу пришлось просидеть около часа пока подошла его очередь. Ритм у Сестричкина был непонятный. Некоторые из оформляющихся выходили через две-три минуты, а некоторые задерживались минут на двадцать. Алекс попытался было завести знакомство с симпатичной секретаршей, но та смотрела таежным волком и на контакт не шла.

Сестричкин оказался совсем не таким, каким представлял его Алекс. Никакого начальственного величия и сановной суровости — суетливый лысый сморчок с жидкой бороденкой и подергивающейся щекой. На приветствие не ответил, присесть не предложил, документы смотрел с таким отвращением, будто ему использованную туалетную бумагу подсунули. Когда все просмотрел, не протянул папку Алексу, а просто швырнул перед собой на стол и спросил неприятным скрипучим голосом: