Андрей Шляхов - Ювелирная работа

— Александр Николаевич, вы совершенно не справляетесь с работой…

Алекс привычно вздохнул и поник головой. Ритуал был привычным и хорошо отрепетированным.

— Я стараюсь держать все под контролем, — продолжала заведующая, — но я же не могу стать вашей тенью. Рано или поздно я не исправлю за вами что-нибудь, и вы наживете крупные неприятности. Шутки закончились, вы теперь взрослый человек и врач, с правом самостоятельной работы, который несет ответственность за все свои действия.

— Я стараюсь, Катерина Викентьевна, — Алекс посмотрел в глаза заведующей. — Мне очень нравится моя работа и я хочу научиться делать ее хорошо.

Работать врачом ему действительно нравилось. Работа интересная, отношение к тебе другое и вообще утром идешь на работу с приподнятым настроением…

— Я вижу, что вы стараетесь, Александр Николаевич. Вы сильно изменились после того, что с вами произошло, изменились в лучшую сторону. Не буду скрывать, что в первое время вы показались мне пустым и несерьезным, а теперь я вижу, что вы не такой. И с коллективом вы стали ладить, медсестры от вас вообще без ума, я даже ревную немножко. Чем вы их так обольстили?

— Да вроде как ничем, — пожал плечами Алекс. — Не знаю.

На самом деле знал, только говорить не хотел. Он часто советовался с медсестрами, распределяя таким образом «консультационную нагрузку» — что-то у врачей спросит, а что-то у медсестер. Так лучше, не так сильно мозолит глаза людям твоя тупость. Медсестрам это нравилось. А еще Алекс никогда не повышал голоса и со всеми всегда разговаривал вежливо, что тоже очень нравится людям. Взять, хотя бы, Катерину Викентьевну. Сейчас она добрую тетушку изображает, а бывает так рявкнет, что кровь в жилах стынет и крепким словом может припечатать по-чалдонски. [3] Чалдон — название представителей коренного русского населения Сибири, потомков переселенцев из Европейской России XVI–XVII веков. А это обидно и вообще не идет на пользу делу.

— Может, все дело в травме? — предположила заведующая. — Тогда вам нужно оформлять инвалидность. Хотите, я поговорю с кем следует? Вы же, наверное, не представляете, что нужно делать.

— Нет, не в травме, — ответил Алекс, которому совершенно не улыбалось получить инвалидность в молодом возрасте, да еще и «по голове». — Это я дурака валял во время учебы, за что сейчас и расплачиваюсь. Но я же делаю успехи, верно же, Катерина Викентьевна?

— Делаете, — согласилась заведующая, — но недостаточно. Слишком уж много вам нужно наверстывать. Вы поймите меня правильно, Александр Николаевич. Я ничего против вас не имею, я просто не могу объяснять всем и каждому, почему я держу на работе врача, который не справляется со своей работой. А еще я переживаю за ваших пациентов… И за вас тоже…

Катерина Викентьевна снова проговорила то, что уже было сказано, только несколько иными словами. Алекс понимал, чего от него ждет заведующая и еще понимал, что она хочет, чтобы он сказал об этом первым, так ей удобнее.

— Раз так, то давайте я уволюсь, чтобы всем было бы хорошо, — сказал он, беря лист бумаги из стопочки, которая всегда лежала на углу стола заведующей. С какого числа писать заявление?

— Пишите с завтрашнего, — ответила заведующая. — Чего тянуть? И учтите, что если кто-то будет интересоваться, то я, так уж и быть, дам вам хорошую характеристику. У вас еще все впереди, я не хочу ломать вашу профессиональную жизнь в самом начале…

«…но и помогать тебе не хочу, надоело», мысленно добавил Алекс. Ему было ясно, что в Братске больше нечего делать. Врачом его никуда не возьмут с такой-то репутацией. Про хорошую характеристику Катерина Викентьевна добавила только для того, чтобы подсластить горькую пилюлю. Ей никто и звонить не будет по поводу доктора Бушмакина. Весь местный медицинский мирок давно уже знает, что это за фрукт-ананас (еще одно любимое выражение матери).

За отцовский бизнес, включая коттедж на берегу Байкала, который был оформлен не в личную собственность, а как турбаза, принадлежащая ЗАО «Савва плюс», Алексу заплатили смехотворно мало. Да что там — смехотворно! Унизительно мало — миллион двести пятьдесят тысяч рублей. Но это если посмотреть с формальной стороны. А, с другой стороны, Алекс получил невероятно много, ведь в качестве бонуса к деньгам прилагалась его бесценная и единственная жизнь, так что жалеть было не о чем. Алекс и не жалел, его волновало другое — перспективы доктора Бушмакина.