Василий Ермаков - Мотив

— Осторожней, медведь, — донесся из глубины динамика кокетливо-настороженный голос тети Нади, и я представил себе, как она повела плечами и выкрутилась всем своим телом, освобождаясь из объятий дяди Николая. — Ф-фу! Опять от него амбре! Закусывать впору. Неужели так трудно понять, что это неприятно?..

— Николай, когда ты остепенишься? — с места в карьер ринулась матушка моя. — Человеку за сорок, а он ведет себя так же легкомысленно, как Гарик или Бориска. Когда ты остепенишься?..

— Да какие, к дьяволу, мне еще степени? — зарокотал дядя Николай, намекая, конечно, на свои ученые степени. — Здорово, Алексей, рад тебя видеть. А где «сам-то»? — поинтересовался он об отсутствующем папе.

— У «самого» зашалило сердце, — со значением проинформировала мама и, выдержав небольшую, но впечатляющую паузу, повторила:

— У «самого» зашалило сердце.

В гостиной все, как один, помолчали, затем дядя Николай тоном все уяснившего себе человека спросил:

— Это значит, он улизнул от нас? Почему?.. Ну, наваливайтесь на меня, милые сестрицы. Чем это я еще прогневил вас?

— Николай, как ты думаешь, почему сбежала от нас Настя? — полюбопытствовала мама.

— Да потому, наверно, что вы ей плешь проели своими поучениями! — бухнул дядя Николай. — Она ведь не прошла нашу школу закалки — мою и Алексея.

— Да нет, не поэтому, — возразила мама.

— А почему же?

— Настя пожаловалась мне, что ты приставал к ней, — проговорила, как бы через силу, тетя Надя. — Представляешь, какая для нее это душевная травма? А что теперь скажут о нас в деревне?

— Приставал? Я? — поразился дядя Николай. — Вы что-то путаете, женщины, преувеличиваете. Я поцеловал ее — нахлынуло что-то на старого дурака, — не отрицаю. Но чтобы приставать?.. Ну и ну. За кого вы меня принимаете?..

— За кого мы — не важно. А вот за кого тебя, а с тобой вместе и нас, приняла Настя? Тебе не стыдно?..

— А какой пример ты подаешь Гарику и Бориске? — сказала матушка моя. — Мальчики все видят и запоминают. Если их любимому дяде все позволено, то почему не последовать его примеру? Между прочим, из-за этого у Георгия и зашалило сердце.

— И вообще, не пора ли несколько изменить свой образ жизни? — слегка подправила разговор тетя Надя. — Только не говори мне больше о так называемом мещанстве, о «грошевом уюте». Не дави на мою психику. Слава богу, прошло то время, когда голь перекатная, предпочитавшая бездельничать и жить по-свински, считалась опорой и надеждой Советской власти. Все изменилось, все встало на свои места. А жить разумно — гораздо сложнее, чем напыщенно презирать «грошевой уют». Да и поверь мне: люди, распевающие такие песенки у походных костров, куда как хорошо умеют устроить этот свой презираемый «грошевой уют».

— Ты зарабатываешь хорошие деньги, — с некоторым ожесточением проговорила мама. — Ездишь за границу. А что у тебя есть?.. Не спорю, не спорю: нужны и книги, и походное снаряжение. Но во всем же должна быть мера. У тебя столько палаток, что можно разместить полк солдат.

— Кому-то надо брать на себя и безмерное, — попробовал отшутиться дядя Николай. — Иначе человек никогда не вышел бы в Космос.

— Все так, — согласилась мама. — Но зачем при этом превращать великолепную свою квартиру в склад? На чем ты ешь, на чем спишь? Неужели хорошо есть и удобно спать — «грошевой уют»?

— Дался вам этот уют! — раздраженно рявкнул дядя Николай. — Мы, кажется, уклонились от главной темы. Вы начали с Насти… Что с ней?..

— Ведь ты же доктор, профессор! — воскликнула тетя Надя, проигнорировав намечающееся изменение в настроении дяди Николая. — А кто в это поверит, глядя на тебя?

— Да в гробу я видал, поверят или не поверят! — фыркнул дядя Николай. — Что с Настей?

— Люди интересуются: брат часто бывает за границей, наверно, завалил вас подарками, — обиженно сказала мама. — И, чтобы не позорить тебя, мы вынуждены лгать; да, брат не забывает нас…

— Да, в конце концов, дело не в подарках, — сказала тетя Надя. — В конце концов с этим у нас вообще-то порядок, куда лучше, чем у многих, а большинство и вообще лишено этого. Дело в том, что мы хотим видеть тебя преуспевающим и в быту тоже. Чтобы тебя уважали и почитали не только твои коллеги, а и такие скромные рядовые люди, как я и Галина.

— Я повторяюсь, но опять же не могу не сослаться на Гарика и Бориску, — сказала матушка моя. — Они же боготворят тебя, молятся на тебя, а ты что?..

— Мы учим их практичности, чтобы на них не могли ездить, как на ишаках, разные демагоги, — добавила тетя Надя. — А ты появляешься и одним махом разрушаешь все.