Елизавета Дворецкая - Наследница Вещего Олега

– Мой уважаемый спутник хочет сказать, что торговать полоном – всегда дело ненадежное, – поправил его Симха. – Среди пленников часто вспыхивают болезни, иной раз выкашивают половину, прежде чем довезешь их до места, где дадут хорошую цену. Иной год ездишь через полсвета, чтобы с трудом вернуть вложенные деньги!

– Мы знаем, как суров бывает к вашему племени ваш бог, – участливо кивнул Мистина.

Свенельд немало дел имел с жидинами, поэтому Мистина хорошо знал, что от них можно услышать.

– И поэтому я мог бы дать, – предложил Рафаил, – скажем, две тысячи шелягов в предварительную уплату за пятьдесят пленников по моему выбору.

– Пятьдесят! – Мистина сам чуть не воскликнул: «Мой бог!» – Это же получается по сорок шелягов за человека! И это при том, что мы возьмем их в Таврии, откуда тебе совсем не трудно будет перевезти их по морю до Самкрая, а оттуда по землям кагана прямо на Гурганское море, где тебе за каждую пленницу дадут столько серебра, сколько она весит! Я не купец, я хирдман и даже не могу подсчитать, во сколько крат прибыль ты получишь. В Царьграде пленник стоит двадцать золотых номисм, а это в двенадцать раз больше серебряных шелягов!

– Но ты ведь не повезешь в Кустантину продавать христиан, захваченных на земле самого Романа. А край, где идет война, изобилует разными опасностями. На море может разразиться буря и разом погубить все мое достояние. Среди полона может начаться мор, и сколько раз бог судил умереть в такой мор самому хозяину товара, оставив его жену и детей без куска хлеба! Я не могу сейчас дать больше, мне это не по силам. Но если все пройдет хорошо, то после продажи полона я смогу рассчитаться с вами и по более высокой цене.

– Мы поговорим с тобой о цене позже, чтобы не занимать этим время князя. У него есть более важные дела, чем пересчитывать греческих девок в шеляги. И возможно, – Мистин глянул на Ингвара, – мы охотнее пойдем навстречу твоим условиям, если ты сумеешь оказать нам еще одну услугу.

– Хотелось бы узнать, какую, – настороженно отозвался Рафаил. – Все, что в моих слабых силах, я охотно…

– Пока у меня нет договора о торговле с тудуном Самкрая, – заговорил Ингвар, – мои люди не могут продать мои товары по цене, ради какой стоило бы ходить за море.

– Да, таков порядок, хотя это весьма прискорбно, – кивнул Рафаил.

– Но тебя же этот порядок не касается. Если ты привезешь любой товар в Самкрай, никто не помешает тебе продать его, уплатив ту пошлину, какую платят все подданные кагана.

– Ты ведь говоришь уже не о добыче с земель Романа?

– Я говорю о том товаре, который уже сейчас лежит в моих клетях. Это шкурки бобра, куницы, лисы, белки, зайца, горностая, льняная тканина, телячьи и свиные кожи, мед, воск. Если ты хочешь получить мою будущую добычу по такой цене, по какой я сбываю ее друзьям, сначала стань моим другом.

– Ты хочешь, чтобы я купил твой товар?

– Я хочу, чтобы будущей весной ты взял мой товар и отвез в Самкрай, где продал, будто свой. Ты все равно едешь туда, тебе не придется изменять свой путь. Я же дам свою охрану, которая оградит от опасностей тебя и твой собственный товар.

– Какую же долю прибыли ты предлагаешь мне? – осторожно спросил Рафаил, прикидывая, возможное ли это дело.

Конечно, тудуновы люди, собирающие пошлину, не дураки и поймут, что это за меха и кожи. Но жить всем надо, даже тудуну. За небольшое подношение и тудун прикинется глупее, чем есть.

– Никакую, – улыбнулся Ингвар. – Хотя постой! – Он поднял руку, видя, что рахдонит готов возразить. – Есть у меня кое-что для тебя. Княгиня! – Он повернулся к Эльге. – Прикажи позвать твоих новых служанок, пусть подадут меда нашим гостям. А то сидим, как чащобы неученые, в горле уже от разговоров пересохло.

Эльга подозвала отрока и отдала приказанье. Вскоре в гридницу вошли пять женщин с кувшинами и кубками. При виде их киевские жидины вполголоса загомонили по-своему: впереди шла Левана, за ней Мерав, потом Шуламит, Рахаб и Хадасса – жены и дочери киевских должников.

– Моей жене нужны служанки, а моим гридям нужны жены, – продолжал Ингвар, пока хазарки наливали меда в кубки и подносили гостям: жидинам – каждому отдельно, а русам – в братину, которая в таких случаях неспешно плавала вдоль скамьи. – Если вы поможете мне выгодно сбыть дань, я могу купить ей челядинок, а этих вернуть отцам и матерям. Если же нет, то эти девы и молодые жены останутся у меня. И дети, каких они родят, будут причислены к русскому роду.