Ирина Верехтина - Обида

Уже вовсю светило солнце, и пели птицы, и высохла роса на траве, когда Томка открыла глаза. Павла в палатке не было. Томка вылезла из спальника и спустилась к реке умываться. Зачерпнула полные пригоршни прозрачной ледяной воды и неожиданно для самой себя рассмеялась. Радость переполняла её и выплёскивалась из груди. Вот сейчас она увидит Павла. Сейчас ЭТО произойдёт!

Но… ничего не произошло. Павел приветливо кивнул Томке, присевшей у воды с котелком картошки – почистить на завтрак – и, прихватив два котла, убежал за водой. От неё убежал, от Томки! – кольнуло в сердце предчувствие. Томка в предчувствия не верила и отмахнулась от них ножом с повисшей на нём картофельной кожурой: ерунда. Показалось…

Не показалось. Павел старательно её избегал. За завтраком уселся с противоположной стороны костра. А вчера сидел рядышком, ни на шаг не отходил, – тоскливо думала Томка, и искорки в её глазах потихоньку гасли…

После завтрака свернули палатки, уложили рюкзаки. Всю обратную дорогу Томка шла рядом с Павлом. Рядом – и всё равно одна. Лёгким стал её рюкзак, в котором не осталось ни одного пирожка, но тяжело было на душе. Павел словно забыл всё, что говорил ей в эту ночь, он словно жалел о сказанном, – с отчаяньем думала Томка. Она о многом думала за эту длинную дорогу. Тяжелым камнем легла на сердце обида. Вот ведь – рядом было счастье, протяни руку и бери его, твоё счастье. Да – не бывает так…

Павел шёл рядом – и был где-то далеко. Того, что между ними когда-то было, уже не будет, – поняла Томка. Она для него одна из многих , одна из группы. А одной-единственной для него она не стала.

Томка остановилась, притворившись, что развязался шнурок, Павел ушёл вперёд и она не стала его догонять. Тащилась в хвосте группы, сдерживая подступающие слёзы. А всем было весело, и где-то впереди басовито хохотал Николай.

– Вот же Колька сволочь! – разозлилась вдруг Томка. Юбилей отпраздновал, салатика накушался до усёру! Томка хрюкнула от смеха. Полночи срал на всю округу, полночи его утешали… Настоящий мужчина. Сломал вот – Томкину жизнь, и не заметил даже…

Но последний удар ждал Томку впереди. Когда группа пришла на станцию, Павла среди них не оказалось. Напрасно Томка искала его глазами – на платформе Павла не было! Не было его и в вагоне, и в соседних вагонах тоже.

Томка бегала по вагонам, пока не услышала: «Ты Пашку ищешь? Так он в другую сторону уехал, в Арсаки, у него там друг живёт. Он сразу уехал, как на станцию пришли.

Томке захотелось умереть. Или провалиться сквозь землю. Но она не умерла и не провалилась, доехала благополучно до дома. Дверь открыла невестка. Взглянула в Томкины погасшие глаза, ахнула, захлопотала…

– Да вы садитесь, к столу садитесь, мама… Счас ужин согрею, ванну налью с сосновым экстрактом, он усталость как рукой снимает…

Томка молчала. Вышел из комнаты сын, спросил миролюбиво: «Как в поход сходили?» – и не получил ответа. Томка молчала, уставясь в стену, и её оставили в покое. Прибежала внучка Рита, встретила остановившийся взгляд бабушкиных – всегда таких добрых глаз, и исчезла. Генка с вопросами больше не лез, смотрел телевизор. Томке стало ещё горше.

Она через силу хлебала борщ, чтобы не обидеть невестку, хлопотавшую вокруг неё: то укропа нарежет-подаст, то сметану поближе подвинет. Томка ела и не чувствовала вкуса. «Хоть бы ушла наконец» – думала Томка. Но Светлана, подперев рукой щёку, пристроилась рядышком и не уходила…

Томка долго лежала без сна, глядя черноту за окном. Такая же непроглядная ночь была на душе у Томки… Скрипнула дверь, и в комнату боком протиснулся сын.

– Мам, не спишь? Не спишь, я же знаю. Мам, ну прости, я тебе наговорил вчера, настроение испортил. Ноя же не бревно какое—нибудь, я же вижу, что ты сама не своя пришла. Ну что случилось—то, мам? Ну, скажи! Я ведь твой сын, я всё пойму, и ругаться с тобой не буду. Никогда не буду, мама!

– Ты всегда меня за походы ругал, как же ты не будешь? – вздохнула Томка. – Ругай, что ж теперь…

– Мам, ну сказал же – не буду, значит, не буду. Рассказывай.

И Томка, путаясь в деталях и стараясь не вдаваться в подробности, начала:

– Был у меня в юности друг, Павлом звали. Я тогда молодая была, незамужняя ещё, а тебя ещё не было…

– А где же я был? – встрял Генка как маленький.

– Не родился ещё, – улыбнулась мать.

– Ааа.

… Долго-долго рассказывала Томка. Сын слушал, обняв её за плечи и не перебивал. А когда Томка с тяжелым вздохом закончила рассказ: «Вот же Колька гад! Обожрался, обосрался – и всю любовь, всю жизнь обосрал нам с Пашкой!» – Генка хлопнул себя по ляжкам и зашёлся безудержным смехом: