Владимир Токмаков - Детдом для престарелых убийц

«Уважаемый Глеб Борисович!

С удовольствием прочитал Вашу подборку стихов в „Вечернем Волопуйске". Теперь, спустя несколько месяцев, набрался смелости и решил написать Вам.

Не сочтите мое письмо за лесть и притворство, за попытку таким образом попасть на страницы вашей популярной и читаемой всеми газеты. Я действительно влюблен в поэзию, пишу стихи с третьего класса и с детства старался читать всех поэтов, которые мне попадались на глаза.

Ваши затронули меня так глубоко, как никакие другие.

Я говорю совершенно искренне! Из десяти опубликованных стихов я выучил наизусть все, но с особым удовольствием зазубрил: „В лабиринтах Достоевского", „Наше время", „Ничего не получается, поколенье не встречается", „Литера", „Повтори ее имя сто раз…" и „Хрустальный башмачок".

Кроме того, я до сих пор нахожусь под впечатлением Вашего блестящего литературного эссе „Всадник, скачущий впереди", опубликованного в „Вечернем Волопуйске" в конце сентября, хотя я и не согласен со многими мыслями, высказанными в нем. Если быть совсем откровенным, именно „Всадник…" подтолкнул меня к написанию этого письма.

Глеб Борисович, вот вы пишете: „…Наркотики? Да. Наркотики, наркотики, наркотики. Ключ, открывающий заржавевшие древние двери в истинный, утраченный человечеством мир.

Там, за этими дверьми, каждый имеет реальный шанс воссоединиться с собой, стать цельной личностью. Только зачем? Ведь потом окружающий мир вас не примет. Вы превратитесь в изгоев, в наркошей, торчков, обдолбанных нефоров. Туда им и дорога, скажет среднестатистический житель нашей страны. И будет по-своему прав… Одно хорошо в наше время: можно не бояться отстать от жизни, тем более что жизни больше нет".

И далее: „Все кричат: кризис искусства, кризис искусства! Как будто не знают, что только из глубокого кризиса и может родиться что-то действительно новое и интересное… Любые перемены – это катастрофа. Поэтому к катастрофам нужно относиться спокойно, как к переменам.

Пора бы нам смириться с мыслью, что в этом мире все более или менее стоящее уже давно написано. И нам остается только правильно расставить знаки препинания. Только недалекие люди верят печатному слову. (Умные давно уже проверяют печатные слова – непечатными .) А идущим в искусство хотелось бы напомнить, что всякое истинное творчество – убивает. Вам придется отказаться от всего: от семьи, карьеры, любви, дружбы, нормального человеческого счастья. Ибо главный выбор остается в силе вот уже какое тысячелетие: либо творить, либо зарабатывать деньги…

Всех советующих вам идти в народ – посылайте к чертовой матери: нужно идти не туда, куда вас кто-то направляет, а туда, куда приглашают сами. Народу искусство не нужно. Ему нужен кусок дешевой колбасы и сериал по ТВ. Искусство для него – это мягкая бумажка, которой можно вытереть задницу. А ему под видом туалетной бумаги нужно подсунуть наждачную бумагу!..”

Наконец, последнее: „Но если кто-то, устав быть самим собой, все же решил уйти из жизни – пожалуйста. Божественная сущность человека нигде так не проявляет себя, как в дерзости давать жизнь и отнимать ее у других или у себя. Только уходя, не забудьте закрыть за собой плотнее дверь, чтобы сквозняком не унесло кого-нибудь за компанию…”

Уважаемый Глеб Борисович! Но вы же знаете, не мне вам объяснять, что…»

Не знаю, не знаю, чем это объяснить.

Короче, у меня есть одна просто ужасная физиологическая особенность.

Стоит мне встретить красивую девушку и подойти к ней, чтобы познакомиться, как я неудержимо начинаю… пукать. И при этом довольно громко. Ну а запах у человеческого пердежа, сами знаете, не из приятных. Вот и представьте ситуацию! И сколько ни пытался сдерживаться – получалось еще хуже. Терпишь, терпишь, а потом на какой-нибудь ее серьезный вопрос – ка-а-к пернешь!

И все. Не просто расстаемся, а враги навеки.

Мотя Строчковский, мой друг и выдающийся журналист, говорит, что это ерунда. Как всякий настоящий поэт, я просто бздю перед истинной красотой. Для больших поэтов такая реакция на прекрасное совершенно естественна.

Он, например, часто специально наедается гороха со сметаной, или молока с солеными помидорами, или копченой жирной селедки с халвой, чтобы вызвать в желудке путч. Потом, когда Мотя едет в переполненном автобусе, он начинает неудержимо, просто по-богатырски пердеть. Да такой вонью, что скандал просто неминуем.