Джулз Денби - Булыжник под сердцем

Я наблюдала за ними – за их внимательными лицами, за их улыбками, – и ощущала неописуемый восторг – почти любовь, только без сантиментов и соплей. Я любила их, потому что они позволяли ей делать дело; держать слово. Они были нужны ей, чтобы стать свободной; она была нужна им, потому что это Джейми, и она принадлежала им полностью и без остатка, пока стояла на этой грязной сцене.

Не то чтобы все влюбились по уши – вовсе нет. Я видела злые лица и скучающие лица, возмущение и недовольство. Но в целом у нее получилось. И я гордилась Джейми и собой, потому что мы это сделали. Тихая гордость, понятная только мне, – мол, «ну что, ублюдки, мы вас сделали». И я освободилась вместе с ней. Теперь я знала, ради чего стараюсь. Я нужна. Сердце мое ликовало.

Я посмотрела на Моджо, он на меня, и мы беззвучно выдохнули:

– Есть!

А потом все кончилось. Ее звали на бис, но Джейми стояла за кулисами и будто не слышала.

Я хотела сказать ей – давай, иди, – но тут мальчик-конферансье объявил антракт. Затем ушел со сцены к нам:

– Это было здорово. Честно. Очень оригинально. Вы сами пишете номера? Если нужна помощь, могу с вами поработать – ну там, отредактировать материал и все такое. Университетский юмористический клуб встречается по четвергам в Ширбридже, приходите… – и запнулся, увидев, как блестят ее глаза. Ему хватило ума покраснеть и пробормотать: – Спасибо, спасибо. Я… это было…

– Это тебе спасибо, милый. Клево получилось, а? – и Джейми улыбнулась.

Парень улыбнулся в ответ – по-детски, как мальчишка, каковым он и был. Я решила не раздирать его на куски за то, что переврал ее имя. Он и так запутался.

Вихрем темно-серого шелка и аромата «Пуазона» налетел Моджо. Положил руки ей на плечи, затем, мягко заключив в объятия, расцеловал в обе щеки. Окинул ее серьезным взглядом и объявил:

– Дорогуши, сегодня родилась звезда!

И мы засмеялись. Наконец, оставив двух ржущих идиотов хохотать, я отправилась к Джиму за деньгами. Он сидел у себя в каморке и мрачно дымил косяком. В воздухе висел плотный запах гашиша – косяк был явно не первый. Я закашлялась.

– Да, вот бабки. Распишись вот здесь, все из меня высоси. Прямо сердце разрывается. – И он тяжело вздохнул.

– Джимми, это какие-то жалкие двадцать пять фунтов! Для такого парня – слезы.

– Ну конечно, давай теперь мне дерзить. Далеко пойдешь, точно. Знаешь, во сколько мне обошелся этот концерт? Особенно этот кретин, господин Билли Псих, и его ебаный эскорт? Я поставил ему в гримерку бутылку «Джека Дэниелса» и бог знает чего еще, а после этого еще тебе платить! Ужасно!

– Ты не заплатил Саю.

– Скажи честно, а ты бы заплатила?

– Я молчу, но Сай хотел как лучше!

– Папа Римский тоже хотел как лучше, и к чему это привело? Ладно, заткнулся. Твоя была хороша, как Грэм и обещал. Слушай, загляни.в четверг в бар, тут внизу, часа в два. Я пообещал Грэ кое с кем тебя связать. Я не собирался, но, черт, она и впрямь супер. Уж точно лучше, чем этот помешанный на хуях эгоманьяк.

Я чмокнула его в небритую щеку.

– Давай, держись, – попрощался он.

Слегка обдолбанная я, покачиваясь, побрела обратно к бару искать Божественных Близнецов. Моджо успел набраться. Ему откровенно заговаривал зубы верзила в усыпанной рыбьей чешуей футболке регбиста. Воняло от парня, как от стелек рыбака. На накрашенных губах Моджо застыла хмельная улыбка, а по нетрезвому взгляду было видно, что он уже достиг стадии «нет, я абсо-лллю-уутно трезв». Верзила пялился на меня, и мне захотелось ему объяснить, что за даму он подцепил. На его счастье, я не кайфолом. Вдобавок Моджо – набрался он или нет – всегда умеет вовремя слинять, оставив одурманенного парня изумляться, куда исчезла экзотическая героиня его поллюций. Сердцеед.

Я поискала Ее Светлость – тщетно. Я уже собиралась прервать сладкий сон бедного регбиста и спросить Моджо, где Джейми, как вдруг заметила ее. Она стояла в углу, а над ней, уперевшись локтем в стену, нависал какой-то парень с двухдневной щетиной и в потрепанной кожаной куртке. У него было хищное ястребиное лицо, тяжелые брови и нос с горбинкой. Склонившись, он что-то шептал Джейми, а та смотрела на него. Ее лицо застыло в странной гримасе. Мне она не понравилась. Как будто Джейми подчинилась. Парень положил грязную лапу ей на талию – жестом, который Многие назвали бы романтичным, хотя мне он показался нелепым и грубым. Что-то странное было в этой сцене. Какие-то игры в подчинение. По-моему, я пе сильно преувеличу, если скажу, что будто стала свидетелем морального изнасилования. Внутри меня корежило; в затылке кололо.