Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

– О чем? – прохрипел Макарон, уставившийся круглыми глазами ему в спину.

– Я мечтал о том, что в один прекрасный день я куплю себе маленький парусник, сяду в него и отправлюсь в кругосветное путешествие. Я мечтал о том, как буду ступать на необычайно мелкий и жгучий песок дальних стран, танцевать с черноволосыми красавицами на старинных площадях под звучание гитары или скрипки; просыпаясь, прыгать из постели в прохладный океан и считать дельфинов, соревнующихся скоростью с мотором, созданным человеческими руками. – Голос его был еле слышен. – Я долго мечтал об этом. Мне в тягость было смотреть на бетонные муравейники серого города, на рекламные вывески и на людей, никогда не глядящих в небо. Я даже начал учить языки: английский, испанский… И у меня неплохо получалось. – Феликс Леонардович со вздохом обернулся к Макарону, отчего тот слегка вздрогнул. – Настолько неплохо, что каждый кому не лень начал сулить мне интернациональную карьеру. У тебя столько перспектив, говорили они, езжай поучись в Европу. В Европу, в Европу… Это хоть немного пахло приключениями, и я купился на эту заманку, – с досадой и горечью проговорил он. – Я поехал в Германию, во Франкфурт – столицу банков, выучил язык, столь далекий от всего, о чем я мечтал, и стал зарабатывать хорошие деньги. У меня появился некий статус. – При последнем, почти что выплюнутом слове он поднял взгляд на запуганного, но в то же время заинтригованного Макарона. – У меня было много, но тут раздался звонок с родины и вместо многого мне пообещали все. Мне предложили стать директором банка. Это уже не просто статус, это престиж. Деньги, мальчик. Это означало много и очень много денег. Это означало надежность и уважение. Это означало, что мне навеки надо распрощаться со своими давнишними мечтами. И я… я согласился. – Он снова отвел взгляд и медленно пошел вдоль стены. – Я вернулся в серый город, стал высокоуважаемым человеком и прекратил смотреть в небо. – Пальцы его пробегали по маскам, глиняным черепахам и выпуклой мозаике. – Все это мне привезли друзья и знакомые с разных концов света. Раньше я считал, что ездить в экзотические места на пару недель – это мелочно и пошло, а теперь мне приходится завидовать каждому, кто позволяет себе побыть хотя бы туристом…

– Но почему же вы сами не поедете в далекие страны? – отважился Макарон на вопрос. Его голосок прорезал накалившийся воздух в комнате. – Пусть даже на парочку недель?

Господин Пётэтре застыл в дальнем углу и опустил голову.

– Потому что я боюсь, – послышался его мрачный голос. – Боюсь, что не выдержу осознания того, что я упустил в этой жизни.

– Но вы же все еще можете пуститься в путешествие, – взбодрился Макарон и заерзал в своем кресле.

Феликс Леонардович повернулся к нему, и в глазах его читалась отчаянная печаль человека, понявшего про себя нечто такое, что лучше было бы не понимать. Руки Макарона покрылись мурашками.

– Вот чтобы ты в любой момент мог пуститься в путешествие, мальчик, – с еле сдерживаемой дрожью в голосе проговорил Феликс Леонардович, – не думай о деньгах, счетах и статусе. Хорошо?

Макарон с силой согнул заледеневшую шею. Вдруг стук ворвался в их разговор как непрошеный гость. Дверь приоткрылась, и молоденькая девушка сунула белокурую головку в офис директора.

– Феликс Леонардович, до свидания, все уже ушли, – пропела она.

– Спасибо, Лерочка, до завтра! – не смотря в ее сторону, отозвался господин Пётэтре, и дверь снова закрылась.

– Наверное, мне тоже стоит уйти, – сказал Макарон и встал. Ему было жаль оставлять господина Пётэтре в таком подавленном состоянии духа, и он судорожно думал, как бы его утешить. Вдруг Макарон вспомнил что-то, и лицо его озарила улыбка. – Послушайте, я знаю один киоск, в котором продается воздух из самых разных стран мира! – Господин Пётэтре напрягся, но Макарона уже несло. – Не подумайте, это не развод! Я пробовал! Один мой друг утверждает, что если у тебя есть волшебные баночки господина Дидэлиуса, то никуда и ездить не надо!

Феликс Леонардович быстро кивнул.

– Спасибо, мальчик. Я… Я знаю, где находится этот киоск. Но видишь… Даже на такую мелочь я не могу отважиться…

Макарон застыл в нерешительности. Наверное, о деньгах и правда лучше было не думать как можно дольше, решил он.

– Иди, Макарон, иди домой, – очнулся господин Пётэтре, подошел к своему гостю и, положив руки ему на плечи, направил к выходу. – Мне было очень приятно с тобой познакомиться. И у тебя, кстати, просто замечательное имя. Оно будто создано для парашютиста.