Маргарита Зверева - Одуванчики в инее

– Они нахалы, эти красные квадраты, – вздохнул Мирон. – Ух, отлупасил бы их сейчас! Жаль, что мне скрываться надо…

– Что ты еще про них знаешь? – спросил я.

– Не так уж много, – с досадой процедил Мирон. – Знаю только, что они не прочь немного помухлевать в игре. Сегодня Борька этот рыжий уже терся около киоска господина Дидэлиуса.

Во мне все вскипело. Я знал, что мог положиться на господина Дидэлиуса, но правила игры должны были соблюдаться и уважаться.

– Ладно, надо будет снова на военные переговоры с ними собраться как-нибудь, – вздохнул я. – Но теперь пора спать. Мама наверняка уже ждет.

Мирон потупил глаза и еле заметно покачал головой.

– Иди-иди, спокойной ночи.

Я обвел его взглядом. Мне хотелось потрепать его за плечи, сказать, что когда-нибудь все будет хорошо, что я могу быть его братом. Но я только пожелал ему спокойной ночи, хотя не мог себе представить спокойной ночи в его кошмарненьком жилье, и пошел домой.

В следующие дни я то и дело зависал в своем открытом окне и пытался высмотреть что-нибудь дельное в подсматривательную трубу Мирона.

На обоих концах картонного туннеля находились сложные зеркальные конструкции, и виделось мне все вверх дном, отчего уже через пару минут начинала кружиться голова, что было в моем висячем состоянии небезопасно. К тому же видно было откровенно плохо. Я, правда, тем не менее умудрился разглядеть колоритный кусок интерьера гостиной Ляльки Кукаразовой.

Больше всего мне нравились старинный граммофон, красующийся на подставке из красного дерева, и, конечно же, тот самый большой стеклянный шар, существование которого я столь уверенно пророчил. Он стоял на журнальном столике перед изумрудным диваном.

Как ни странно, но то, что я оказался прав, не вызвало у меня никакой эйфории. Я только улыбнулся всеведущей улыбкой и одним кивком констатировал факт наличия желаемого. Как будто иначе и быть не могло. Словно я был волшебник, и реальность, кровь из носу, должна была подчиняться моей воле.

Тем не менее я был, разумеется, окрылен такой покорностью Вселенной и на радостях даже пару раз сходил в школу, выдержав один раз три, а в другой раз целых пять уроков без астматических приступов. Мама была мною довольна и не с таким грустным видом, как обычно, смотрела свои туристические передачи.

Кроме интерьера я улицезрел парочку собраний, на которых, к моему сожалению, никто не витал под потолком и не вылетал в окно на метле. Гости сидели, как это заведено у взрослых, на диване и в креслах, пили чай с пирожками и, судя по телодвижениям, часто смеялись или плакали.

Лялька Кукаразова выглядела даже в перевернутом виде всегда неотразимо. Я изумлялся ее шляпкам, длинным платьям и блестящим брюкам, ее замысловатым прическам и светящимся губам.

Иногда все вставали и танцевали. Кто парами, кто сам по себе. Все должно было быть скучным. Скучным, как разговоры бабинца на кухне или за пьяными застольями с мужьями в дни рождения и в другие непонятные для меня праздники. Но собрания у Ляльки Кукаразовой представлялись мне чем-то ужасно интересным и загадочным. Естественно, свою роль играли неординарные гости и наличие того самого светящегося шара, и фантазия моя дописывала нехватающий звук и фантастические сюжеты.

Пантик поправился, и закаменело-отрешенное лицо тети Любы, с которым она беспрестанно бегала от дома до врача, аптеки и обратно, расслабилось и привычно заулыбалось, а бабинец, игнорирующий ее в это напряженное время, снова стал лучезарно скалиться и здороваться сладкими голосками.

Вражеский полк затих в своем подъезде, но я был уверен, что они не бездействуют. Над нашим двором завис густой воздух напряженных нервов и приближения разгадки новых тайн. Василек уверял, что привидения на чердаке не на шутку разбушевались и что дуршлаг его дрожал, как в эпицентре землетрясения.

Мир, город, наш двор были готовы к новой битве. И мы решили запустить на поле боя нашего отважного гладиатора Макарона.

За ту пару недель, в которые уже велась наша новая игра, я успел прилично изучить распорядок дня и привычки нашей бессмертной колдуньи и ее посетителей. Так что когда Макарон собрался с духом и вызвался добровольцем на следующий выход в свет, я не сомневался ни минуты, когда и к кому его пристроить.

Помимо вечерних посиделок, к мадам Кукаразовой по четвергам наведывался один настолько обыкновенный с виду господин, что среди прочих членов этой пестрой компашки он выглядел прямо-таки вызывающе.