Дженнифер Арментроут - Проблема с вечностью

– Я не…

– Да. – Слезы все‑таки прорвались, пока я смотрела на него. Господи, как это несправедливо. Чертовски несправедливо. – Вчера, на этой кухне, я сказала Розе, что люблю тебя. Я просила ее не осуждать мои чувства и умоляла дать тебе шанс. Она обещала. И теперь ты стоишь здесь и пытаешься убедить меня в том, что у тебя все ненастоящее. И речь не только о приемной семье, в которой ты живешь. Это и обо мне – о нас. Ты хочешь сказать, что все, что было между нами, тоже ненастоящее.

Райдер поморщился, закрывая глаза.

Я судорожно вздохнула.

– Ты хотя бы заполнил те бланки заявлений на SAT , которые я раздобыла для тебя?

Парень не ответил.

– Заполнил?

– Нет, – прошептал он.

Мое сердце разбилось.

– Мальчик, которого ты все время рисуешь – тот, что на фабрике и в художественной галерее? Это ведь ты, да?

Райдер ничего не сказал.

– Это ты, но не из прошлого, – прошептала я. Его красивое лицо расплылось от выступивших на моих глазах слез. – Это ты нынешний, все такой же.

Он закрыл глаза.

– А знаешь, что? Все это время я думала, что это у меня мозги набекрень. Что это я вышла из того проклятого дома с порушенной психикой, «тормозом». Думала, что это я . – Мой голос сорвался, и я попятилась назад. – Но я ошибалась. Это ты. Это всегда был ты .

Райдер поднял на меня взгляд, и боль в его глазах была ударом под дых, потому что он сам причинял ее себе. И, видит Бог, это самое обидное. Груз прошлого тащил он. Не я.

Так было всегда.

Он взвалил эту тяжесть на свои плечи; он искал и находил вину и ответственность, где только мог, и нес этот хаос в себе. Это не я отказывалась от него. Он сам махнул на себя рукой. Меня поразило собственное открытие, и я сделала над собой усилие, чтобы проглотить всхлип.

– Ты застрял, – прошептала я.

Райдер напрягся.

– Это правда. – Я провела руками по бедрам, вытирая влажные ладони. – Все восемнадцать лет ты нянчишь это чувство. Никакой разговор не сотрет этих лет, что ты проживаешь с ощущением собственной ничтожности и плюешь на мнение тех, кто пытается убедить тебя в обратном. Семья Луна не смогла это исправить. Боже мой, и я тоже бессильна. Я бы попробовала… – Дыхание снова сбилось. – Попыталась бы, потому что я люблю тебя, очень сильно люблю, но ты единственный, кто может это изменить. Не я.

– Мэллори. – Он встал и сделал шаг ко мне.

– Нет. – Я подняла руку, стараясь не замечать, как она дрожит. – Тебе… тебе нужно уйти.

Райдер побледнел.

– Я…

– Пожалуйста. Просто уйди. Уходи. – Я чувствовала, что мое лицо вот‑вот дрогнет от подступивших рыданий. – Мне больше нечего тебе сказать. Иди.

Райдер замешкался, и в какой‑то сладостный миг надежды я подумала, что он не послушается. Я подумала, что, возможно, какие‑то слова задели его за живое, пробудили в нем желание бороться за нас, за себя.

Но он не оправдал моих ожиданий.

Он повернулся и пошел к двери, и я, как в тумане, последовала за ним. Я хотела идти за ним до самого его дома. Я хотела кричать на него. Я хотела, чтобы он увидел то, что видела в нем я и что непременно увидели бы Роза и Карл, если бы им дали шанс. Но я ничего этого не сделала, потому что как, черт возьми, я могла бороться за него, когда он сам не хотел бороться за себя?

Поэтому я сделала то, что не могла себе представить даже в страшном сне.

Я выставила Райдера за дверь.

Грудная клетка стала полой раковиной.

Ладно, может, я принимаю все слишком близко к сердцу , думала я, разглядывая потолок своей спальни. Но именно так я себя чувствовала с тех пор, как вчера выгнала Райдера. Я забилась в нору своей комнаты. Я не пошла в школу в среду. Глупо, но я просто не могла себя заставить туда пойти.

За последние два дня всего было через край. Казалось, я пережила все взлеты и падения, какие только можно испытать. Любовь. Потеря. Любовь. Снова потеря.

Мне нужна была передышка. Время, чтобы прийти в себя. И я взяла паузу.

Это то, что я усвоила на сеансах с доктором Тафтом. Когда обстоятельства оказываются сильнее тебя, когда стресс делает тебя слишком уязвимой, нужен глоток воздуха. Доктор Тафт всегда выступал за так называемые «дни психического здоровья». Помню, как он разглагольствовал о том, что при кашле человека освобождают от работы, но, если человек истощен морально, его призывают терпеть.

Я сказала Розе, что мне нездоровится, и, судя по тому, что она не всучила мне градусник и не стала пичкать лекарствами от простуды, она уже знала, что недуг, который держит меня в постели, ей не вылечить.