Дженнифер Арментроут - Проблема с вечностью

О боже.

Я вытащила ее с полки и поднялась, поставив банку с колой на стол.

Райдер увидел, что у меня в руках, и улыбка начала расползаться на его губах, но как будто застряла. Его лицо показалось мне немного размытым, и я часто заморгала.

– О, черт, – хрипло произнес он, поднимаясь с кровати. – Ты все еще плачешь, когда видишь эту книгу.

Я сдавленно рассмеялась.

– Нет. Не то чтобы плачу. – Я уставилась на обложку. Книжка выглядела старой и, боже мой, совсем как та, из моего детства. Обложка пожелтела, почти стерлось и изображение маленького мальчика в обнимку с плюшевым зайцем. От книги пахло книгой – слегка затхлый запах навечно въелся в ее выцветшие страницы. – Это она? ..

Райдер глубоко вздохнул.

– Да, она.

Медленно, я подняла взгляд, и наши глаза встретились.

– Это была твоя любимая книга, – сказал он после недолгого молчания. – До сих пор не могу понять, почему, ведь она всегда заставляла тебя плакать.

У меня задрожала нижняя губа.

– Она грустная.

– Но ведь кролик в конце становится настоящим. – Парень рассмеялся, но как‑то невесело. – Я тебе столько раз это объяснял.

– Но он был старенький, потертый и… – Я сглотнула ком и, подойдя к кровати, села рядом с ним. Я не могла оторвать глаз от старой обложки. – Все, чего хотел кролик… это стать настоящим и любимым. – Последнее слово прозвучало как шепот, и я снова подняла на него взгляд.

Я сопереживала бедному кролику. Еще совсем маленькая, я это не осознавала, но мне тоже хотелось быть любимой и настоящей, потому что именно этого мне не хватало, пока я росла в том доме.

– Я взял ее с собой, когда меня забрали оттуда, и… Да, я сохранил ее у себя.

Мое дыхание сбилось.

– Это… Я даже не знаю, что сказать.

– Я никогда не переставал думать о тебе, – произнес Райдер низким голосом. – Ни на один день, Мэллори. Эта книга… я не знаю, она как будто связывала меня с тобой.

Боже мой. Сердце сжалось, и дрожь снова пробежала по моей руке. Книга выскользнула из пальцев, приземляясь на ковер. Он потянулся за ней одновременно со мной, и мы оба замерли, нагнувшись, почти соприкасаясь лбами. Он первым поднял книгу. Мы выпрямились, и наши взгляды столкнулись и не отпускали друг друга.

Райдер держал в руке книжку, которую, я уверена, ненавидел читать, потому что она напоминала ему обо мне. Мое сердце почти взорвалось, обратившись в вязкую лужицу. Нарисованное краской сердечко между нашими именами казалось приторно‑сладким, но это… Для меня в этом был весь мир.

– После того, как тебя забрали, – сказал он, с трудом сглотнув и отложив книгу в сторону, – это все, что у меня осталось от тебя.

Мои губы приоткрылись, и я уже не раздумывала. Я подалась к нему, едва ли не бросаясь на него. Возможно, это выглядело неуклюже и непривлекательно, но меня это не волновало. Райдер обвил меня руками в тот же миг, как я повисла у него на шее. Я ничего не говорила. Да этого и не требовалось. Я уткнулась в ложбинку между его шеей и плечом, и он держал меня в объятиях, а я держала его.

Нас разлучили.

Но мы никогда не расставались.

Не знаю, как долго мы так стояли, но что‑то изменилось в наших объятиях. Все кончилось тем, что мы оказались на застеленной кровати. Райдер лежал на спине, а я на боку, и моя голова покоилась на его плече. Между нашими телами еще оставалось пространство, но мой пульс все равно зашкаливал.

Райдер был рядом со мной. Я могла протянуть руку и прикоснуться к нему. В любом месте. И я хотела прикоснуться к нему. Но я держала руки в этой ямке между нами, и одна его рука лежала на моей талии, а другая – у него на животе.

Затрепанная книжка «Плюшевый кролик» устроилась между нами.

Мы говорили и слушали друг друга. Я рассказала ему, как призналась Эйнсли воскресным вечером.

– Наверное, это было трудно. – Его большой палец блуждал по моей талии. – Я горжусь тобой.

Хихикнув, я придвинулась ближе и рассказала о своем разговоре с Джейденом, о том, что он, как мне показалось, наконец‑то внял их наставлениям. Сантиметр за сантиметром, я сокращала расстояние между нами, и вскоре нас разъединяла только книга. Его руки оставались все там же, хотя мне хотелось, чтобы он прикасался ко мне.

И в то же время не хотела этого.

Да, глупо, но я понятия не имела, что делать… со всем этим. Я хотела узнать, научиться и при этом совершенно не представляла, как. Приподняв голову, я смотрела, как шевелятся его губы, когда он спокойно рассказывал о том, как загремел в участок за граффити на фасаде школы. Он сделал его на спор.