Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

Смех сопровождается рябью аплодисментов – если только за эти звуки я не принимаю по ошибке шум канала. Выходит, мои усилия – коту под хвост? Я ведь даже не поставил коробочку для пожертвований. Не переставая удивляться своему идиотизму, я завожу левую руку за спину, а правую вытягиваю вперед. Через мгновение в мою ладонь падает какой-то холодный кругляш, за ним – еще один. Остальные бряцают по тротуару, один задевает край моей руки. Вскоре мои благодетели расходятся, избавив меня от мучительной необходимости смотреть им в глаза, оставив меня считать синяки и доходы. Я заработал одиннадцать евро… двенадцать… даже больше!

– Спасибо! – кричу я, привлекая еще парочку подозрительных взглядов, и ссыпаю монеты в карман брюк. У меня более чем достаточно денег, чтобы оплатить счет в «Золотой чаше», и я твердо намерен вернуть свою карту, пока прохиндей за прилавком, вполне способный догадаться о правильном порядке цифр из моего пин-кода, не обчистил меня.

Окрыленный, я быстро шагаю по аллее. Люди расступаются, давая мне дорогу и обеспечивая подозрительно широкий проход, и вскоре я понимаю, что можно уже убрать ухмылку с лица. У меня с трудом выходит подавить смех, когда я думаю о дырке, которую кто-то пробил в моих финансах – дырке большей, чем сама стена. Прикусывая щеки изнутри и изо всех сил стараясь не дать истерике волю, я пересекаю еще один мостик. Блестящая рябь воды мешает мне сосредоточиться. Каким-то образом я умудрился уйти далеко от отеля – ни «Золотой чаши», ни его самого не видно. Куда идти – вперед, назад? По этой стороне улицы, по другой? Быть может, стоит вернуться на мост? Мне до одури хочется, чтобы людей вокруг стало чуть поменьше – их зубастые силуэты мешают смотреть прямо вперед. Добравшись до моста, я сразу бегу на середину – перила словно становятся мягкими и липкими под моими руками. Отсюда квартал просматривается в обоих направлениях примерно на полмили – но ни «Золотой чаши», ни отеля «Dwaas» нигде нет.

Не может такого быть.

В этот раз, чтобы попасть на другую улицу, я не пользуюсь мостами. Густая ржавая рябь так и липнет к зрению, и я сразу вспоминаю об оптических эффектах, что использовались в старых фильмах для обозначения смены времени и места. Здания вокруг меня будто бы вытянулись, изготовившись превратиться во что-то иное прямо у меня на глазах. Почему тут так много секс-шопов? Голые фигуры на обложках дисков в витринах действительно такие толстые, или у меня опять проблемы со зрением?

– Эй, вы! – окликаю я парочку азиатского вида, всплывающую в поле зрения. – Прошу прощения, – бормочу я и, хоть они и чирикают не то на китайском, не то на каком-то родственном ему языке, спрашиваю: – Можете мне помочь?

Оба улыбаются мне – или, по меньшей мере, демонстрируют зубы.

– Голландский, – говорит мужчина. – Говорите голландский.

– Dwaas!

Мужчина хмурится и спешно уводит свою спутницу прочь. Я что, совершил какое-то преступление против китайского этикета? Три девушки, явно говорящие на голландском, выходят на мост, и я спешу к ним.

– Дуас! – умоляю я, протягивая поднятые вверх руки. – Дуас!

Я хоть правильно произношу это чертово слово? Они явно не знают, как на меня реагировать – смеяться или пугаться, и после непродолжительных раздумий выбирают второе. Следующий человек, к которому я обращаюсь, просто улыбается и кивает, а какая-то женщина таращится на меня во все глаза и отводит голову назад. Я начинаю чувствовать себя пойманным в ловушку этого одинокого голландского слова, но потом до меня доходит, что как минимум еще один ориентир у меня есть.

– «Золотая чаша», – умоляющим голосом обращаюсь я к типу в деловом костюме. Он хмурится, и я на секунду сникаю – видимо, мне попался какой-то здешний ханжа, не жалующий подобные заведения, – но в следующее мгновение он протягивает руку и указывает куда-то мне за спину.

– Там.

– Нет-нет, не т…

Но оно действительно там – по другую сторону следующего моста. Выходит, я проглядел его из-за того, что неправильно запомнил название отеля?

– Спасибо, – благодарю я мужчину и, как спринтер, несусь к «Чаше» вдоль канала, молясь про себя, чтобы она куда-нибудь не исчезла.

Наклейка на стекле в виде листа марихуаны, анимированная отражающейся рябью канала, приветствует меня. Плечом я налегаю на дверь и вваливаюсь внутрь, шаря в кармане по пути к стойке.

– Вот ваши деньги, – сообщаю я, бухая сжатый кулак на стойку. – Гоните карточку. Мне нужно позвонить.