Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

– Вы так и не сказали, что думаете о фильме.

Кирк и Колин не обернулись.

– Может, не хотели мешать твоему выступлению, – говорит Колин.

– Дайте ему шанс, – настаиваю я – и понимаю, что говорю странное. Приходится исправляться: – То есть хочу услышать вашу критику.

– Я бы сказал, что у него есть будущее, – говорит Колин.

– Тут не поспоришь, – соглашается Кирк.

Интересно, их комментарии настолько обрывочны потому, что они чуют недоговорки с моей стороны? Я бы и поделился с ними, да боюсь, придется снова вести битву без шансов на победу с собственным заплетающимся языком. Свет уличных фонарей придает глазам моих спутников, отражающимся в зеркале заднего вида, стеклянный блеск кукольных пуговок, и меня до абсурда сильно пугает это обстоятельство. Я снова закрываю глаза – не просто закрываю, а крепко-крепко зажмуриваюсь. Когда собираюсь с духом и возвращаюсь в мир зрячих, мы уже оставили Вест-Энд в нескольких милях позади.

Какие-то гуляки разнообразных до тревожности форм и размеров отплясывают на площади Пикадилли. Блики света, лежащие на указателе, вымарывают большую часть букв, и остается лишь П ОЩА ДИЛ И. Когда мы сворачиваем вдоль Шафтсбери-авеню, мне кажется, эти нежданные танцоры следуют за нами – прыгая друг через друга и даже вскакивая друг другу на плечи. Вижу ли я эту собранную из карликовых акробатов длиннющую червеобразную тварь, что склоняется ко мне? Разумеется, это тень, а тени даже одной улыбки не переносят. Тварь отстает – не разделяясь, впрочем, на изначальные фрагменты, – и наш «вольво» въезжает в расступающуюся толпу. Чахлые людские фигуры льнут к теням в переулках, по-моему, они и сами – тени.

Мы движемся, будто процессия… по Чаринг-Кросс-роуд… по Тоттенхэм-Корт-роуд… но в чью честь? Все эти улыбающиеся лица, что прижимаются почти вплотную к окнам машины, теряя последний румянец, растворяющийся в мертвенно-бледном молоке их кожи… кто они? Я искренне счастлив их внезапному безоговорочному исчезновению – смотреть на них без дрожи не получается. К моему вящему облегчению, последний судорожный проезд сквозь нагромождение улочек-ответвлений наконец приводит нас к цели – зданию офиса.

Темное небо сгущается над и без того мрачными мансардами. Окна блестят – совсем как глаза Кирка и Колина в зеркале. Я все еще слышу далекие взрывы хлопушек и отзвуки чужого веселья, но колокола вроде бы больше не бьют. Когда Кирк просовывает ключ-карту в маленькую щель, совсем неприметную под массивной дверной ручкой, я подаю голос:

– Надо бы охранника предупредить.

– Нет тут никакого охранника, – отвечает Кирк.

В смысле, он ушел с дежурства?

Дверь без единого звука открывается. В коридоре горит свет, но он пуст. Хоть роспись в журнале регистрации, лежащем поперек стойки, и перевернута вверх тормашками, она кажется мне очень знакомой, но прежде чем я успеваю рассмотреть ее в подробностях – хотя хочу ли я ее рассматривать? – Колин вызывает лифт. В зеркалах на стенах кабины мое лицо отражается каким-то слишком уж располневшим – но то же самое можно сказать и о моих спутниках. Как бы старательно я ни фокусировал взгляд на дверях – меня беспокоят эти размноженные по стенам пухлые лица. Смазанные призраки пухлых лиц, по которым, как мне кажется, расползается насмешливый оскал.

Как только створки дверей разъезжаются, я ступаю в длинный коридор с низким потолком, освещенный столь тускло, что определить источник света едва ли возможно. Вряд ли это мансардные окна. Мы сворачиваем за угол, и Кирк возится с дверью 6–120. Она тоже открывается картой – наверное, уже не той, что служила для парадного входа. Отворив дверь, Кирк включает в комнате свет.

Кроме двух простых белых столов с компьютерами и колченогих кресел в комнате ничего нет. За окном на ночном небе расцветает фейерверк – подозрительно бесцветный. Кирк жестом приглашает нас с Колином внутрь, указывает на плоский конверт, лежащий на полу прямо за дверью:

– Это, надо полагать, твое, Саймон?

Сграбастав конверт, я едва ли не обнимаю его.

– Где ксерокс?

– Мы пользуемся тем, что в соседнем кабинете, – говорит он и оглядывает компьютеры. – А как там дела с твоим счетом, все в порядке?

Не рановато ли беспокоиться об исправлении ошибки? Впрочем, все равно не лишним будет показать им, через что мне пришлось пройти.

– Можно? – указываю я на ближайший стол.

– Конечно, – он отвечает таким беззаботным тоном, что сразу очевидно – все мои проблемы Кирк вряд ли воспринимает хоть сколько-нибудь всерьез. Как только загорается монитор, их с Колином лица начинают как-то странно, еле заметно подрагивать. Может быть, так кажется из-за вспышек фейерверков за окном. Может, это еще один зловещий симптом моего теперешнего – черт знает, как его обозначить! – состояния. Я ввожу адрес сайта банка, вбиваю все свои пароли. С моей учетной записью все по-прежнему – я в долгах по самые уши.