Рэмси Кэмпбелл - Усмешка тьмы

Не вся глава так же сильно переделана. Некоторые фразы в первом абзаце – просто вариации на тему моих последующих выкладок. Чувство какой-то небывалой отрешенности – будто искалечили не мой, а чей-то чужой труд – гасит гнев в зародыше. Во всяком случае, хоть что-то для печати уже есть – остается радоваться хотя бы этому. Можно взять рождественскую передышку и отвлечься от проблем.

Есть дюжина других писем – но от Вилли и от банка вестей нет. Я удаляю весь спам и проверяю тред. Двусмешник не ответил на мой призыв, и это, надо полагать, капитуляция. Я должен бы радоваться, но на душе – странное, нелогичное чувство: мой заклятый враг взял и попросту проигнорировал меня.

Наверное, это просто еще одно проявление синдрома смены часовых поясов, но мне сейчас позарез нужна компания, и я сам не замечаю, как набираю один вполне конкретный номер – а в душе тешу себя тем, что наши дела с этим человеком еще не закончены.

Мультфильмы, кино – веселья полно… Я жду, когда текст сообщения Чарли Трейси закончится, весь во власти какой-то неизъяснимой паники. Мои нервы натянуты до предела, и голос подводит меня, когда я спрашиваю:

– Алло? Кто-нибудь? Это я…

– Профессор Ли Шевиц, – хрипло откликается Чарли.

– Еще нет. Просто Саймон!

– Простой-простой, как ананас весной. Ну, ладно, Саймон так Саймон. Как твоя книга, продвигается?

– Да. Я посмотрел почти все фильмы с Табби. Сейчас я в Манчестере, тоже по делам.

– Какое совпадение. Настоящее рождественское чудо.

– Я просто вспомнил, что ты хотел показать мне что-то еще… важное.

– Сделай мне одолжение, и я покажу тебе небо в алмазах, идет?

– Что за одолжение?

– Поговоришь с кой-какими людьми о Табби Теккерее?

– Ты еще спрашиваешь. Серьезно?

– Серьезнее некуда.

Разговор начинает походить на шутку – не в последнюю очередь потому, что зеркало отражает мою беззаботную улыбку.

– И что это за люди?

– Просто кучка фанатов. Они ждут, что я пообщаюсь с ними, но мне кажется, лучше уж им послушать настоящего писателя, мастера рассказа, так сказать. Я бы точно предпочел тебя.

– Когда я буду нужен?

– В самом скором времени. Где ты в Манчестере конкретно?

– В отеле «Гламур».

– «Глумур»? Это что, от слова «глумиться»?

– «Гламур» через «а», – поправляю я, подозревая, что все он расслышал верно.

– О, такие места – в твоем вкусе.

– Ты знаешь, где это? – спрашиваю я, пропуская шпильку мимо ушей.

– Рядом с ярмаркой. Увидимся на улице, – коротко говорит он и оставляет меня наедине с моим печально скалящимся отражением.

Судя по всему, по крайней мере одна офисная вечеринка плавно перетекла на ярмарочные просторы. Колесо обозрения буквально ломится от ребят в деловых костюмах. Всякий раз, когда кабинки появляются над стоярдовым участком дороги, прилегающим к отелю, их пассажиры будто бы обращают свои серые от хмари лица ко мне. Видят ли они нечто позади меня, за крышей, о чем нужно срочно доложить своим мобильным телефонам? Вокруг меня, похоже, все уткнулись в экранчики – и водители автомобилей, и пассажиры длинных трамваев, огибающих площадь, и пешеходы на дорогах, и праздношатающиеся на тротуаре вокруг меня, так что не составляет труда представить, что кругом кипит безмолвное общение. Многие молча глядят на дисплеи своих телефонов, и по крайней мере один человек ухмыляется своему. От всех от них я отвлекся, когда на тротуар резво взъехала какая-то машина.

Передо мной – потрепанный «форд» цвета ржавчины, с внушительной вмятиной в передней пассажирской двери, дымящий так, что пары от дыхания снующих туда-сюда пешеходов с телефонами смотрятся жалко. Бледное лицо водителя приближается ко мне по мере торможения машины – он наклоняется поперек пассажирского сиденья, чтобы опустить окно. Им оказывается Чарли Трейси.

– Что стоишь? Чего ждешь? – кричит он.

Его черты не столь крупные, сколь кажется из-за салонного полумрака. Только его голова – точно такая здоровенная, как мне показалось. На нем вечерний костюм, накрахмаленная рубашка и бабочка, но в таком прикиде он скорее, в силу комплекции, напоминает вышибалу, чем лектора. Я сажусь к нему и тянусь к ремню безопасности, но он, не утруждая себя ожиданием, бросает машину через две полосы и несколько светофоров, успевших сменить свет с зеленого на красный.

– Давно у тебя эта машина? – интересуюсь я вслух.

– Да уж поболе того, сколько я тебя знаю.