Роман Солнцев - Золотое дно

Я тоже понимал: не паводок страшен. Страшнее любого паводка волна — локальный таран воды. Господи, неужто всё так и произошло?! Что же там с близкими? Что с народом?

Вертолет завода прилетел через полтора часа после телефонного вызова. Лихорадочно погрузились. Первым занесли и положили на брезентовый полог Григория Ивановича Семикобылу, сунув ему под голову чью-то куртку, — от усталости и всего пережитого он был невменяем. Обмякшего пьяного Маланина, затащив вовнутрь, пилоты усадили под самой кабиной, справа. Губернатор спал с открытыми глазами. Ищука уложили в ногах, слева, на вынутую из чехла палатку. Через бочку с керосином от него на железных сиденьях примостились Бойцов, Никонов и Туровский. Хрустов и я сели на мягкие мешки у выхода. Морщась, лег возле нас Васильев.

И пока летели, все безмолвствовали. И никто никуда больше не старался позвонить. Да и вряд ли дозвонились бы из вертолета — металлический корпус экранирует связь. А пилотов просить ни о чем не хотелось.

Летчики, судя по их лицам, уже знали, что где-то здесь, внизу, на дне покоится сожженный молнией ночью такой же точно винтокрылый зеленый аппарат с людьми. Мне даже показалось: пилоты неприязненно оглядели всех своих сегодняшних пассажиров, принимая на борт. А за что уважать? Улетели решать дела на природу, да еще девиц, видите ли, захотелось пощупать в сауне… Так говорит народ. А народ все знает.

Вертолет под ветер несло быстро. Внизу посвечивало бескрайнее наше рукотворное море, словно кипящее из-за ветра и редкого дождя. И вот она, плотина! Мы все метнулись к иллюминаторам…

Ее почти и не видно — она сокрыта под движущимся пенным слоем воды — так в кино показывают обвал Ниагары. Хрустов всхлипнул, оттолкнул меня, прильнув щекой к стеклу. И я рассмотрел из-за его плеча: вздрагивая, показались домики Виры… но почему их так мало?.. Валяются бетонные плиты, как костяшки домино… а где бараки, которых еще оставалось штук двадцать? Где склады? Где столбы с проводами? Где люди? На правом, более высоком берегу, стоят каменные здания более поздней застройки, и в одном из них квартира Хрустова… но что это? У всех у них со стороны плотины окна черны, стекла выбиты… неужто так высоко хлестнул вал?

Позвольте, даже ЛЭП легла на скалу… и крепчайшие провода взвились, как тонкие струны над гитарой… градобойный трос, как пружиночка трепещет… Неужто это не сон?! Господи, где люди???

«Наверное, до моего города не дохлестнуло… — со стыдной радостью подумал я. — А вдруг и наших достало?..»

— Больница!.. — закричал в грохоте движков Хрустов. — Я не вижу!.. Где?!.

И в самом деле, деревянной старой лечебницы, стоявшей на холме за новым ДК, словно и не было никогда… деревья, посаженные вокруг, лежат вповалку…

Хрустов задергался в истерике, в слезах — его крепко обнял Бойцов и прижал к себе.

— Сделайте круг!.. — подскочив к лесенке, ведущей в кабину, закричал Туровский.

И вертолет снизился, прошел над изогнутой водяной горой. Я метнулся к другому иллюминатору — водобойный колодец наверняка размозжен, вывернут… — тысяч шестнадцать, а то и двадцать тысяч кубометров воды в секунду — такого не бывало в мировой практике. Если бы было, я бы знал — просмотрел в интернете для музея множество страниц информации… Впрочем, станция, ее гидроагрегаты, внутренняя техника могли уцелеть. Вал прогремел поверху, разве что когтями вырвав двери и стекла… ГЭС была мгновенно обесточена и простоит так до той поры, пока не проверят механизмы, не восстановят подстанцию и высоковольтные электрические линии…

В самом деле, если бы не высокий поводок, созданный ливнем, если бы не вода, уже переливавшаяся поверх гребенки, мощный водяной удар мог бы оторвать и опрокинуть обычно выпирающую верхнюю часть плотины.

— Боже мой!.. — причитали мы, глядя вниз. Очнулся Ищук, очнулся и Маланин, полезли, скользя на ребристом стальном полу, к иллюминаторам.

Лишь один Сергей Васильевич Никонов, словно закаменев, сидел на железной скамейке, глядя под ноги. И Васильев, один раз глянув вниз, снова отполз в хвост вертолета и, царапая пальцами грудь, упал лицом вниз.

Бойцов несколько раз оглянулся на него и, через минут пять, почуяв неладное, проскочил по салону, схватил за кисть.

— Что?! — в страхе, немыми губами спросил Туровский.

Бойцов склонился над стариком, прижался ухом к груди. Снова попытался поймать пульс.

И глядя в глаза мне, Валерию Ильичу и Хрустову, также беззвучно ответил: