Семен Злотников - Кир

В самом деле, едва меня сняли с креста, моим первым вопросом было: где мать моя?

Помню, тогда же меня потрясли два слова – полное добра существительное: людии страшный глагол во множественном числе: растоптали…

В мужской раздевалке старый разведчик предложил мне защитного цвета трусы с пылающей спереди эмблемой серпа и молота.

– К лицу! – похвалил мой купальный костюм Макс Петрович и строго напутствовал: – С Богом!

О, я сразу ее узнал!

Наяву, в цветении солнечных бликов она мне показалась существом еще более нереальным, чем это было во сне.

– Мой воин, мой Бог! – восторженно закричала принцесса и стремительно увлекла за собой на самое дно водоема.

Я даже вздохнуть не успел.

Должно быть, заметив, что я не дышу, она обвила мою шею лианами рук и прильнула устами к моим устам, поделившись со мной воздухом.

Так, ласкаясь и трепеща, мы с ней погружались все глубже в нереальные пучины бассейна «Москва».

Вокруг нас хороводом кружились прелестные стайки тропических рыб, плавали парами каракатицы, мерцали морские звезды, степенно, с фасоном скользили длиннохвостые леопардовые акулы ( о, только не спрашивайте у меня, откуда акулы в бассейне «Москва» – я не знаю !).

– Я тебе нравлюсь? – беззвучно кричала принцесса ( я точно угадывал звуки, стекавшие с ее чуть припухлых чувственных губ ).

– Да, очень! – шептал я в ответ ( и она меня тоже, казалось, слышала и понимала !).

– И ты очень – мне! – восклицала принцесса, изящно извиваясь и пританцовывая в толще воды. – С той самой минуты, как только!.. Как только я увидела тебя на кресте, – уточнила она, – на обложке журнала « TIME»!.. Тогда-то я сразу себе и сказала: он – очень!.. Он-он, я сказала, мне – очень!

В ту минуту меня удивила и тронула искренность, с какой эта царственная английская особа, почти небожитель, признавалась в любви беспородному русскому юноше.

…В самом деле, откуда ей было знать о моем истинном происхождении – я и сам знал о нем лишь понаслышке со слов матери моейи вспоминал, как о чем-то бывшем не со мной…

– Я сразу узнала тебя, мне тебя нагадали, давно… – признавалась принцесса, пуская пузыри. – Он будет с востока, у него будут грустные глаза и доброе сердце, на шее за левым ухом у него будет маленькое родимое пятно… – И она прижималась ко мне и ласково и осторожно поглаживала мою маленькую детскую родинку за левым ухом. – Ты приедешь ко мне, в мой загородный дворец всего в тринадцати километрах от Лондона… Ты будешь со мной, а я буду с тобой, тебе будет легко и приятно… Ты будешь просыпаться, когда захочешь, смотреть на небо, видеть солнце, луну, звезды, думать о приятном и надеяться на приятное… А я буду тебя охранять от беды, от тоски, от непогоды… Ты узнаешь другую жизнь, все у нас с тобой будет хорошо! – слышалось мне из воды.

Мне до боли хотелось ей верить, но что-то как будто смущало меня.

– Я бы рад, но боюсь, не приеду! – кричал я в отчаянии. – Антимиры!.. ядерные боеголовки!.. железный занавес!.. холодная война!

Тут, как бы в подтверждение моих слов, с разных сторон к нам подплыли аквалангисты и стали силком отдирать нас друг от друга.

– Да и черт с ней, с войной! – напоследок кричала принцесса. – Любовь, говорят, все победит!

– Любовь победит! – повторял я, как мантру, корчась в ежовых рукавицах аквалангистов…

Наша первая встреча с принцессой в бассейне «Москва» продлилась всего-то мгновение!

Уйдя под воду, мы, как выяснилось, жутко переполошили секретные службы двух стран.

– Слава богу, живой! – взволнованно, со слезами на глазах встретил меня Макс Петрович и обнял.

Милый Альцгеймер, подумалось мне, беспокоится обо мне!

– Утащила под воду, подумал, утопит! – причитал Макс Петрович.

Позже Маргарет мне рассказала, что ей просто хотелось побыть со мной наедине, без назойливого внимания телохранителей, кинокамер и микрофонов.

– Ты же теперь, Кир, можно сказать, наше всё! – растроганно бормотал мне в уши главный разведчик страны. – Так просто теперь не уйдешь!

Я был слишком взволнован свиданием с принцессой и не сразу осмыслил слова Альцгеймера: «Так просто теперь не уйдешь!». Я почти не почувствовал тонкий, едва ощутимый укол в шею…

Так, в искусственно вызванном летаргическом забытьи, я пребывал сорок дней и ночей – считая от памятной встречи с принцессой, совпавшей с торжественным открытием молодежного фестиваля в Москве – 27 июля 1957 года.