Семен Злотников - Кир

Внезапно и непостижимо фотографии под его пальцами пришли в движение, наподобие броуновского, и так же неожиданно залегли на столе – как замерли.

– Вот она, золотая рыбка! – с одного раза безошибочно определил старый разведчик. – Что, угадал?

Я молчал, потрясенный магическим даром Альцгеймера.

– Твой вкус одобряю! – решительно похвалил он, с прищуром разглядывая фотографию, словно видел ее впервые.

– А хороша ведьма, а! – скорее утвердительно, чем вопросительно заметил генерал-лейтенант и заговорщицки подмигнул. – Хороша, а?

– Могу познакомить! – неожиданно предложил он ( отчего я едва не лишился рассудка !).

– Не позднее чем завтра! – воскликнул Альцгеймер как о решенном деле.

Сама мысль о возможной встрече с возлюбленной из сновидений мне представлялась невероятной!

– Завтра, Кир, – повторил генерал, – ты увидишь ее своими глазами на торжественном открытии VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве!

Должно быть, решив, что его плохо слышно, он перебрался со стулом поближе ко мне.

– Ты, что ли, не рад? – удивленно поинтересовался он.

От него вкусно пахло кислыми щами.

И тут мне не к месту, должно быть, припомнились обрывки наших с Альцгеймером разговоров, где он не без гордости признавался в своей близости к простому народу во всем, что касается простоты!

– Я ценю в простых людях несложность! – любил подчеркнуть Макс Петрович.

– Всё, – повторял он, как мантру, – на самом-то деле просто, если только не усложнять!

От его мыслеформ вообще отдавало не единожды пережитым и многажды выстраданным.

Например, он всерьез полагал, что «все люди друг другу – враги!»

И при любом удобном случае повторял, что «и друг мой – он тоже мне враг!»

– Да и ты себе – враг! – прибавлял он с ухмылкой.

При всем моем уважении к Максу Петровичу я людей никогда не делил на друзей или врагов, и на добро и любовь всегда старался ответить любовью и добром…

– Фестиваль! мир! молодость! – между тем просвещал меня старый разведчик. – Секс! кока-кола! наркотики! рок-энд-ролл!

– «Песню дружбы запевает молодежь, молодежь, молодежь, эту песню не задушишь, не убьешь, не убьешь, не убьешь!» – пел и в такт тормошил меня генерал.

– Утро вечера, брат, мудренее! – наконец, на прощание пообещал шеф службы внешней разведки Комитета государственной безопасности СССР…

Как-то так получилось, что вся моя жизнь поделилась как бы на два периода: на первый, детско-юношеский, через край бьющий лишениями и страданиями, и на второй – внешне полный комфорта и благополучия.

Один – протяженностью в бесконечные шестнадцать лет и другой – увы, скоротечный…

Между первым периодом и вторым пролегают водоразделом исторический ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза, положивший конец моим крестным мукам, и разразившийся вскоре же VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов в Москве, вознесший меня на вершину блаженства.

Впрочем, подумалось мне, я бы мог еще сколько угодно делить свою жизнь или множить на фазы и периоды, анализировать и выискивать в ней случайности и закономерности – а только я прожил ее, удивительным образом, в точности следуя дьявольски изощренному сценарию матери моей.

Волосы на голове поднимаются дыбом, когда представляю пределы мстительности раненной в самое сердце женщины…

В тот памятный вечер Альцгеймер ушел, ничего не сказав, но наутро вернулся и сообщил…

О, сказали бы мне, когда я висел на кресте, что меня вдруг полюбит всем сердцем английская принцесса и для встречи со мной специально приедет в Москву – я бы воспринял все это как горячечный бред, неуместную насмешку, помноженную на садизм.

Я слышал уже: что я враг, что я друг, что герой, что я жалок, что мною гордятся и что меня ненавидят, и чтоб я сдавался, и чтобы подох, что меня ждут в аду, что мне место в раю – но никто никогда не говорил мне, что любит меня…

И также Альцгеймер поведал мне, что:

– в продолжение всех моих крестных лет обо мне что ни день трубили газеты «свободного мира»!

– и что я таким образом вдруг превратился в нового Мученика и Спасителя человечества!

– и что «там, в том мире» повсеместно растут как грибы, явные и тайные сообщества людей, поклоняющихся святому Киру – то есть мне!

– и что именем Кира ( то есть моим !) в самом сердце Нью-Йорка названа площадь!

– да и сам я, по версии авторитетного журнала « TIME», единодушно был признан человеком года!