Семен Злотников - Божьи дела (сборник)

«Но зато Авраам, – все во мне ликовало, – неповинен в убийстве безвинного дитя!»

«Авраам, – бурлило внутри и требовало выхода, – не исполнил завета, но и не допустил гибели самого дорогого и любимого, что у него было!»

«Он был сильным и слабым, непреклонным и сомневающимся, мудрым и страдающим, он…» – в ту минуту воистину я мог полететь на крыльях своего открытия.

Герой оказался человеком и, как все люди, заслуживал любви и сострадания…

Вернувшись в гостиницу, я долго сидел в темноте, боясь спугнуть это удивительное ощущение гармонии и согласия с великим страдальцем, внемлющим Богу, но уступающим только велению своего сердца, и ничему больше.

Так же, в темноте, я с небывалой скоростью набросал план будущего романа.

Такое со мною случалось впервые: я заранее видел книгу – до буквы; и знал о ней все наперед; и меня впервые с такой силой тянуло изложить эту историю на бумаге.

Не смогу объяснить ту поспешность, с какой я в тот вечер собрал чемодан и помчался в аэропорт, чтобы успеть на ближайший самолет в Москву.

Меня уже не удерживала встреча с каббалистом, которой я так долго и трудно добивался и ради которой, по сути, приезжал в святой город. ( Впрочем, я понимал, что отныне любой комментарий извне, пускай и авторитетный, мне только помешает !)

Дома я первым делом извлек из чулана папашину мазню, очистил от пыли и паутины и внимательнейшим образом обследовал.

Я буквально по миллиметру ощупывал ее, изучал под лупой, принюхивался и опять приглядывался.

Готов поклясться, я и отдаленно не догадывался, чего ищу!

Можно, впрочем, предположить, что я искал знака или хотя бы зацепки, оставленной человеком, который подарил мне жизнь…

Холстом для картины ( что меня удивило и заинтриговало ) служила шкура козы или овцы, превосходно выделанная и наверняка очень давнего происхождения.

«Кому же еще, – я с нежностью вспомнил отца, – могло прийти в голову малевать на коже!»

Еще одним невероятным открытием явился крошечный, едва различимый иероглиф на оборотной стороне картины ( без увеличительного стекла я бы его не обнаружил !).

И снова, как в детстве, меня поразило необыкновенное внешнее сходство отца с бесстрастным палачом, облаченным в просторные одежды цвета запекшейся крови, и также мое – с мальчуганом, слезно умоляющим о пощаде…

В тот же день, невзирая на поздний час, я помчался с картиной к своему старинному приятелю, художнику и реставратору древних икон.

Вскоре он подтвердил мою догадку о древнем происхождении кожаного свитка, использованного отцом под холст, и сам предложил просветить, как он выразился, «штучку» в лабораторных условиях Греко-Латинской академии, куда мы с ним немедленно и отправились.

«Штучка», согласно рентгеноскопии, по возрасту могла принадлежать библейским праотцам(!), но, того больше, – под отцовой мазней обнаружился текст, параллельный каноническому!..

Тогда-то, с того самого дня, и началась для меня другая жизнь, полная абсурда и страданий…

В отличие от некоторых восторженных почитателей, я, в общем-то, трезво оцениваю свое более чем скромное место в литературе и первым готов признать: мой новый роман «Спасение» – всего лишь еще одна версия невероятной истории, послужившей основой для сотен и тысяч богословских трактатов, философских эссе и художественных интерпретаций.

В моем изложении все события вокруг самого «жертвоприношения» с документальной простотой рассказаны рабом Элиэзером – одним из « двух отроков», сопровождавших Авраама с Исааком до подножия горы и там же оставленных сторожить осла.

Итак, пока старший сын Авраама и Агари – Ишмаэль– сладко посапывал в спасительной тени оливы, другой отрок, верный слуга Элиэзер,движимый любопытством, поднялся крадучись на гору и застал там следующую картину…

Тут впору сравнить оба текста: один, записанный в Книге Книг со слов Авраама либо Исаака, и другой, что начертал на шкуре ягненка правдолюбивый раб Элиэзер.

Однако прочтем каноническую версию случившегося в означенный день четыре тысячи лет тому на горе Мория:

« И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал: Авраам! Авраам! Он сказал: вот я. Ангел сказал: не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, как ты боишься Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня. И возвел в горе и безумии своем Авраам очи свои и увидел: и вот назади овен, запутавшийся в чаще рогами своими. Авраам пошел, взял овна и принес его во всесожжение вместо сына своего».