Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

Валера хотел возразить, что если «зачем?» требует лгать, то это какое-то странное «зачем?», но тут как раз зазвонил телефон, и, услышав в трубке незнакомый женский голос, Валера не сразу сообразил, что говорит с дядиной вдовой. Алла собиралась в Москву и спрашивала, нельзя ли остановиться у Валеры. Тот ответил «конечно», а наутро сам себя ругал: зачем мне в доме посторонняя женщина? Я даже не помню ее толком: виделись-то всего раз, на проводах в армию. Кажется, она была намного моложе дяди Бориса, а юная девушка и старик всегда вызывали в памяти картину «Неравный брак», где богатый седой сановник с прямой спиной покровительственно смотрит на невесту, с трудом держащую в руках горящую свечу. Впрочем, сообразил Валера, вышедший из лагеря дядя был гол как сокол, поэтому вряд ли Алла польстилась на его деньги.

Так или иначе, делать было нечего: на эти три недели Андрей переехал к тете Жене, Алла поселилась в спальне, а Валера – на кухне. Как-нибудь перетерплю, сказал он себе, а вот терпеть и не пришлось, и теперь Валера жалеет даже, что Алла уезжает завтра: она оказалась отличной соседкой, и не только потому, что сразу навела в квартире женский порядок, – вдобавок Алла обладала удивительным даром деликатности. Когда Валера хотел побыть один, Алла исчезала, но стоило ему подумать «что-то давно ее не видно», она появлялась – то с полной сумкой неведомо где купленных огромных спелых яблок, то с билетами в ближайший кинотеатр.

Ей было лет тридцать пять, и, значит, когда она вышла замуж, дядя Борис был старше ее почти в два раза. Он умер три года назад, и Алла приехала в Москву, надеясь добыть из недр КГБ дело реабилитированного мужа, – то самое, на котором должно быть написано «хранить вечно». Валера сразу сказал, что шансов фактически нет, но Алла ответила: ну и ладно, почему бы ей не провести часть отпуска в приемных и архивах?

Отпуск заканчивался через два дня, и, разумеется, никакого дела Алле так и не выдали. Ну, главное, чтобы ее саму не арестовали, говорила по этому поводу тетя Женя, подобно всем людям ее поколения, боявшаяся, «как бы чего не вышло».

Сама Женя жила в квартире на Усачева, куда после смерти Марии Михайловны помог ей прописаться Игорь Станиславович. После Валериного развода она сильно помогала ему с Андрейкой.

– Я думал, ты вернешься в Энск, к папе и маме, – сказал ей однажды Валера, но тетя Женя только пожала плечами: мол, с чего ты взял, мне и тут хорошо.

Этот жест остался у Валеры в памяти, и только вечером, уже засыпая, он понял, в чем дело: пожатие плеч получилось у Жени каким-то деланым, ненастоящим. Эта фальшь так удивила Валеру, что о родителях он с Женей больше не заговаривал.

Сама она тоже никогда не упоминала Володю и Олю.

В прихожей Валера сразу чувствует пряный запах – Алла готовит. Все это время он удивляется, как из самых обычных продуктов, которые есть в любом магазине, можно готовить все эти яства – не то восточные, не то южные. Алла говорит, весь секрет в специях, которые она привезла с собой, но Валера думает, что она просто знает какие-то тайные бурятские рецепты.

Так и есть: на кухонном столе – десяток глубоких тарелок, нежные облачка пара дрожат в воздухе. Алла достает из холодильника «Столичную» и сдирает крышечку.

– О, мы сегодня выпиваем? – говорит Валера.

– Последний день, – отвечает Алла, – как же без этого?

Выпивают по первой, Валера тащит в рот кусок… кстати, кусок чего?

– Это курица? – спрашивает он.

– Не скажу.

Алла часто улыбается, но это слабая, еле заметная улыбка: губы чуть-чуть растягиваются, а глаза становятся еще уже.

– Спасибо, что приютили меня, – говорит она.

– Жалко, что у вас ничего не вышло, – вздыхает Валера. – Но я предупреждал: гэбэшники секретами не делятся.

– Я была к этому готова, – отвечает Алла. – Зато хорошо провела время, посмотрела Москву.

Валера кивает.

– Дядя Борис был для меня очень важным человеком. Когда первый раз его встретил, сначала испугался… принял за шпиона.

– Не вы первый, – без улыбки замечает Алла. – Его уже принимали за шпиона. Кажется, за японского. Я не запомнила, а в дело заглянуть не удалось. Там-то наверняка все написано.

«Не курица. И не утка. Может быть, свинина? Или рыба? Есть ли вообще в Бурятии рыба?» – спрашивает себя Валера и продолжает вспоминать:

– А потом я услышал его разговор с отцом, и Борис сказал: где бы мы ни оказались, мы должны бороться. Не надеяться на медленные перемены, как мой папа, а сражаться, как на фронте. Я был мальчишка, мне это очень запомнилось. Наверное, я тогда и решил, что не должен идти, ну, проторенными тропами, – и не стал учиться ни на химика, ни на врача, чтобы не быть похожим ни на папу, ни на тетю Женю. Сейчас иногда думаю, что это все какая-то глупость.