Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

Первые месяцы Андрей не понимал, насколько удачно справляется. Спрашивал коллег, но те отмахивались и говорили, что ему нужна не их оценка, а оценка учеников. «Как же я ее узнаю?» – недоумевал Андрей, но в конце первого семестра всем школьникам раздали анкету, в которой они должны были оценить работу преподавателей. Это была еще одна лицейская традиция, сохранившаяся с первых лет. Основоположники гордились ею, учителя-профессионалы считали популистским заигрыванием, а молодежь воспринимала как нечто само собой разумеющееся.

Результаты оглашались на новогоднем празднике в присутствии всех учителей и учеников. Выпускной класс поставил Андрею четверку с минусом, зато десятый вывел его в топ из трех самых высокооцененных учителей. Андрей и радовался, и недоумевал – почему так различаются оценки?

– К разным классам нужны разные подходы, – пожал плечами Марик. – С кем-то получается, с кем-то нет. Многие вообще считают, что эти отметки ничего не измеряют на самом деле, а важно только, как ученики усвоили материал. Я так не думаю, конечно, но… Да и вообще, четверка – тоже хорошая отметка, для первого года так просто превосходная. Продолжай работать – и все получится.

Андрей так и поступил, и в конце концов ему удалось исправить свой «минус»: в финальном майском опросе одиннадцатиклассники поставили ему твердую четверку.

Так прошел первый год в лицее, еще один счастливый год в жизни Андрея Дымова.

Наступила осень 2011 года, за ней пришла зима.

Несмотря на загрузку в лицее, весь прошлый год Андрей по субботам продолжал занятия со своей группой. Осенью 2011 года его ученики перешли в выпускные классы, поэтому в мае Андрей сказал, что хорошо поймет, если они решат сконцентрироваться на подготовке к ЕГЭ и экзаменам. К его радости, осенью их покинул только один ученик, так что удалось сохранить вполне рабочую группу из четырех человек: три девочки и один мальчик.

Этот год Андрей решил посвятить русской литературе второй половины XX века, в том числе книгам, которые они с Аней еще до перестройки читали в самиздате. Первый семестр разбирали лагерную прозу – Шаламов, Солженицын, Домбровский, после Нового года Андрей планировал перейти к литературе семидесятых, и здесь у него буквально разбегались глаза.

В первую субботу декабря Андрей разделил группу надвое, устроив диспут: участники должны были собственными доводами подтвердить позиции Шаламова и Солженицына в их споре о том, может ли лагерь нести в себе позитивный опыт.

Поначалу все шло хорошо, Андрей, который любил исследовать связи русской и мировой литературы, радовался, что Света привлекла к дискуссии «1984», а Егор – «Чуму» Альбера Камю, но где-то в середине дискуссии он понял, что заболевает: в ушах шумело, глотать с каждой минутой становилось все больнее. С трудом дослушав диспутантов и присудив символическую победу сторонникам Солженицына и Камю, Андрей проводил ребят и рухнул в кровать. Он надеялся, что утром встанет здоровым, но посреди ночи проснулся от острой боли в горле. Не в силах даже говорить, он написал в школу имейл и три дня провалялся в полубреду, образы которого были, очевидно, вдохновлены недавней дискуссией: важной частью кошмара было даже не то, что в нем фигурировали крысы, а то, что Андрей никак не мог понять, из «Чумы» эти крысы или из «1984». Во вторник он сообразил, что вряд ли придет в рабочую форму к субботе, и написал своим ученикам, отменив ближайшее занятие.

Однако чудесным образом уже на следующий день болезнь пошла на спад. В пятницу Андрей, хотя и сипел по-прежнему, чувствовал себя здоровым, с понедельника собирался выйти на работу. «Зачем же я отменил завтрашнюю группу?» – с досадой думал он, хочется все-таки до Нового года покончить с лагерной прозой. Решив, что попробует собрать свою четверку, Андрей позвонил Егору. Все еще сипло сообщил, что выздоровел и готов завтра встретиться, если, конечно, у Егора нет других планов. Мальчик немного смущенно ответил, что, к сожалению, другие планы есть.

– Давайте сделаем так, – предложил Андрей. – Я позвоню девочкам, и, если они могут, мы один раз позанимаемся втроем, а с вами я как-нибудь встречусь отдельно. Идет?

– Понимаете, Андрей Валерьевич, – запинаясь, ответил Егор, – у девочек, я думаю, тоже другие планы.

– Хорошо, я узнаю, – сказал Андрей и собирался попрощаться, когда вдруг услышал:

– Мы вообще подумали – вы специально написали, что заболели, ну, чтобы освободить нам всем субботу.