Сергей Кузнецов - Учитель Дымов

В тот день на торжественной школьной линейке Андрей стоял вместе с другими учителями. Никто здесь его не знал, кроме директора, и Андрей чувствовал себя не в своей тарелке. Неуверенно оглядывался по сторонам, словно не веря, что он в самом деле больше не журналист, а учитель.

Ученики толпились во дворе, вовсе, похоже, не собираясь строиться в шеренги, привычные Андрею по его школьным годам. Марк Семенович, неформально одетый в джинсы и легкий свитер, поднялся на крыльцо и произнес короткую речь о традициях и новаторстве. Ближе к концу он представил Андрея и сказал:

– Как и у многих из нас, ваших учителей, путь Андрея Валерьевича в эту школу был извилист и нелегок, но мы знаем, что часто именно из таких людей получаются настоящие новаторы. Пожелаем же ему на этом прекрасном поприще удачи.

Все захлопали, Андрей улыбнулся и помахал рукой. Несколько старшеклассников ему ответили.

– Ну а теперь, – продолжал Марк, – еще несколько слов о традициях. Наш лицей – полностью светский, и здесь учатся дети самых разных религиозных взглядов – и даже атеисты! – Тут он воздел палец, а по двору прошелестел тихий смех. – Но, несмотря на это, в нашем светском лицее с самого его основания есть традиция: учебный год начинается с благословения. Я, как православный человек и как учитель, считаю, что школа должна быть отделена от Церкви, но эту традицию нам бы хотелось сохранить. Отец Владимир, пожалуйста!

Невысокий лысоватый священник вышел вперед, и, глядя на него, Андрей вспомнил, как месяц назад молил Бога о безболезненной кончине для рабы Божьей Ирины.

Мама, прошептал он, я надеюсь, ты сейчас видишь меня. Если так, я знаю, что ты радуешься: я поступил, как ты велела, и теперь я снова живу свою жизнь именно так, как хочу ее жить.

Работа в лицее оказалась для Андрея настоящим счастьем. Он уже знал радость преподавания, но за последние десять лет забыл, какое наслаждение – работать не одному, а с людьми, которыми ты восхищаешься и у которых можешь учиться. Несколько раз в начале его журналистской карьеры ему выпадала такая удача, но Андрей давно уже не рассчитывал, что это повторится.

За двадцать лет работы лицея Марк Семенович, или Марик, как называли его за глаза, сумел создать уникальный педагогический коллектив , одну из лучших рабочих команд, которые Андрей видел в жизни. Здесь до сих пор работали люди, решившие на исходе перестройки изменить систему детского образования и построить новую школу на основе принципов открытости и демократии. Разумеется, проект не реализовался полностью – прежде всего потому, что эти принципы были не слишком востребованы в окружающем мире, – и с каждым годом на лицей все сильнее давили извне, а школьная жизнь все больше регулировалась распоряжениями РОНО. От лицея давно бы ничего не осталось, если бы следом за энтузиастами не пришли профессионалы старой закалки, блестяще знавшие свой предмет и готовые работать в рамках любой педагогической системы – демократически открытой, по-советски идеологизированной или нынешней, бюрократически усложненной и непредсказуемой. Были, наконец, молодые учителя, большей частью выпускники лицея, вернувшиеся в альма-матер после своих университетов.

Сам Андрей не примыкал ни к одной из групп. Ему импонировал идеализм Марика и его друзей-основоположников, он восхищался опытом и знаниями учителей-профессионалов, ну а к молодежи он был ближе по возрасту, к тому же среди них нашлись те, кто помнил его старые статьи времен бури и натиска. Среди них, к изумлению Андрея, был рыжеволосый очкарик Феликс, в свое время попавший к ментам вместе с Андреем и Ильясом. За прошедшие годы Феликс расстался с длинным хайром, но сохранил верность круглым очкам, вызывавшим теперь ассоциации не с Джоном Ленноном, а с Гарри Поттером. В лицее он преподавал математику, и весь сентябрь они делали вид, будто только что познакомились, пока, наконец, не выдержав, Андрей не сказал, прощаясь у метро: Джа Растафарай, брат!

Феликс засмеялся:

– А я думал, ты меня в самом деле не узнаешь!

Андрей работал на полставки и поэтому иногда мог прийти на уроки своих коллег. Так, слушая других учителей, он продолжил свое педагогическое образование, начатое чтением теоретических работ. Довольно быстро он понял, что для его работы недостаточно хорошо знать литературу – надо уметь удержать внимание аудитории, завоевывать авторитет и выстраивать отношения как с классом в целом, так и с отдельными учениками.