Вадим Шефнер - Съедобные сны, или Ошибка доброго мудреца

– Геннадий, скоро кухни станут не нужны. И при этом все-все-все люди будут сыты. В этом отношении бедные уравняются с богатыми.

– Равноправие желудков, – пошутил я. – Это ты намерен сотворить такое чудо?.. Ну что ж, подождем – увидим. Может, и получится. «От случки случаев случайных на свет родятся чудеса», как сказал поэт Инкогнитов.

– Чудо уже родилось. Но оно еще в детском возрасте. Вот оно, – и Матвей вынул из ящика письменного стола большой лист ватмана, где были начертаны какие-то цифры, таинственные знаки и латинские буквы. – Здесь формула чуда. Скоро она обретет вещественность. Я создам пищу…

– Пищу богов, как назвал ее Герберт Уэллс в своем романе? – перебил я Матвея. – Чтобы все люди стали гигантами? Такую пищу?

– Нет, не такую! Такую, чтобы все люди стали людьми! Людьми с большой буквы! Чтобы они навеки забыли, что такое голод! Чтобы никому не надо было ради куска хлеба унижаться перед власть имущими! Чтобы каждый человек был всегда сыт – и знал, что его сыновья и внуки, и все грядущие поколения будут сыты. Во веки веков!

– Матвей, я понимаю твои добрые намерения, но я удивлен, ошеломлен! Ведь получается, что ты хочешь взять на себя функции Бога и Иисуса Христа!

– Нет, я щедрее Бога, ибо я – покорный слуга Науки! – воскликнул мой друг. – В Библии, в книге Моисеевой, сказано, что Бог кормил иудеев в пустыне манной небесной сорок лет, доколе не пришли они в землю обетованную. А Иисус Христос, как сообщается в Евангелии от Матфея, семью хлебами накормил более четырех тысяч голодающих. Я же планирую поставить все человечество на вечное снабжение, на вечное космическое довольствие. Все всегда будут сыты-сытехоньки!

– Полный марксизм-коммунизм на библейской основе! – съязвил я. – Интересная житуха начнется!

– Да, настанет иная жизнь! Зная, что голод им ни в коем случае не грозит, люди станут честнее, добрее, правдивее, благороднее. Нравы смягчатся. Каждый каждому станет другом. Освободясь от повседневных забот о пище, человечество устремится в новые, в светлые дали; его творческий потенциал возрастет. В искусстве начнется новый ренессанс… – Беседа наша была прервана появлением жены и сына Утюгова. Саша заявил, что он только что вернулся со спортивного соревнования и теперь просит отца помочь ему решить задачу по высшей математике. А Надежда Алексеевна сообщила, что сейчас она пойдет в «Гастроном», в тот, что на углу их улицы; там вовсю продают манную крупу, по килограмму дают, и притом без талонов. И очередь небольшая. Это приятное известие ей Саша принес.

– Но почему ты, Саша, сам не купил крупы? – спросил сына Матвей.

– Не люблю я, папаня, в очередях стоять. Да и зачем? Ведь ты скоро всех нас своей манной небесной отоваришь, – ответил сын, и в тоне его прозвучала явная издевка.

Попрощавшись с Матвеем и Сашей, я вместе с Надеждой Алексеевной направился в магазин. По пути она успела поведать мне, что за последние годы от Матвея отшатнулись, отошли и сослуживцы, и прежние друзья его, и даже родственники. Некоторые считают его пустым фантазером, другие сомневаются в его психической полноценности. И из института его, наверно, скоро отчислят… Какое счастье, что, благодаря мне, выпал этот выигрыш!.. С деньгами у них было так плохо, что она даже холодильник хотела продать в прошлом году, но Матвей вместо этого свое пальто зимнее продал. Он сказал ей, что холодильник продавать – это нечестный поступок: ведь кто-то купит его в расчете на долговременное пользование, но он-то, Матвей, знает, что близок день, когда холодильники никому не будут нужны.

…Очередь оказалась не такой уж коротенькой, пришлось нам часа полтора отстоять. И все это время Надежда Алексеевна хвалила своего мужа. Кое-что я дословно запомнил. Приведу здесь от ее лица такую вот цитату:

«Я с ним в одной школе училась, только классом ниже его. Я его с детства знаю, мы в одном доме жили, и по одной лестнице. Знаете, некоторые жены ругают своих мужей, некоторые хвалят. А у меня какое-то средь всех жен на свете особое положение.

Я Матвея не просто люблю, не просто хвалю, я его боготворю. Может, это в нашем веке смешно звучит, но он святой человек. Я знаю, что он в своей жизни ни одного плохого поступка не совершил. Он все плохое готов на себя взвалить, чтобы только другим легче было. Он мальчишечкой еще за слабых заступался во дворе. А он не силач, его за это поколачивали. И всегда последним куском хлеба готов он был поделиться с кем попало, а ведь сам жил впроголодь. Отец его одноруким инвалидом был, да и умер рано, когда Матвею седьмой год пошел. А мать медсестрой была, какие уж тут заработки… Ну, а учился Матвей всегда на „отлично» и в школе, и в вузе потом. У него ведь не только техническое высшее образование, он и ветеринарный вуз окончил. Животных он очень уважает, жалеет их…»