Ханна Кралль - Портрет с пулей в челюсти и другие истории

Создавая очередного человека, Бог иногда о чем-то задумывается, устает, может заскучать или ему просто захочется пройтись. В таком случае человек рождается незаконченным: без носа, без уха, без щеки или губ. Янушу Б. придется ликвидировать изъян. Он вынет хрящи из ребер, шестого и седьмого, там хрящевой ткани больше всего. Кожу возьмет со лба и живота. Из кожи и хрящей сформирует, а затем пришьет недостающую часть лица. Будет оперировать новорожденных без твердого нёба, рассматривая их ткани как строительный материал. Сотворенные им носы, уши и нёба поверят, что они настоящие. Будут по-настоящему расти и осчастливят обезображенных. Их фото попадут в учебники хирургии. Американский университет доверит профессору руководство кафедрой. Американские студенты будут внимательно наблюдать за его руками – тонкими, маленькими, с пухлыми, как у младенца, пальцами.

Он поселится в небольшом спокойном городе. Постареет и начнет описывать свою жизнь: Колыма, медицина и Владимир-Волынский. Рядом с заботливой оптимистичной американской женой. В часе езды от реки Миссисипи.

– Apples are so sweet… – Жена внесет фрукты в гостиную и попытается радостной белозубой улыбкой передать сладость яблок. – So sweet… – А он почувствует сладость коштели [140] Коштель , или польское сахарное – сорт яблок. из их сада. Коштель съедали, антоновку и зимний ранет укладывали в ящики, пересыпая соломой. Время от времени ящики открывали и вынимали испортившиеся плоды. Запах яблок держался в доме всю зиму.

(Оба запаха, дедушкин и родного дома, сливались в своеобразную смесь меха, одеколона и подгнивших фруктов. В гостиной профессорского дома. В часе езды от Миссисипи.)

Важность незначительных вещей: запахи, лица соседей с Фарной, выходное платье бабушки Хаи, бархатное, темно-синее, с гипюровым воротничком… – он оценит, слушая стихи своего пациента и друга, профессора английской литературы.

Друг, сын евреев из Варшавы и Сосновца, никогда не расспрашивал родителей о мире, из которого те прибыли, о старой исчезнувшей цивилизации. Он жил любовью, по большей части несчастливой, и писал о любви длинные, никому не нужные стихи.

Когда родители умерли, он начал писать стихи о незаданных вопросах. Спрашивал про улицу, дом напротив, лица соседей и бабушкино платье. “Мама… Не говори мне о важных вещах, расскажи о малых …” [141] Daniel Weissbort . Inscription. New York, 1993 (Дэниел Вайсборт. “Посвящение”). ( Прим. автора .)

Друг, не успевший задать вопросы, будет лежать в клинике профессора Б. с раком челюсти. По вечерам они будут слушать магнитофонные записи еврейских песен. Друг расскажет об отце, уроженце Сосновца, который на ткацкой фабрике в лондонском Ист-Энде не пропустил ни одного рабочего дня. Не взял выходного даже на смерть – умер, когда был в отпуске. Друг прочтет стихотворение о последних словах отца. Они звучали так: “ Ой вей… ” [142] Ой вей ( идиш ) – О, горе мне. Что в английской транскрипции будет выглядеть так: “oy vay”. Профессор Б. задумается, наверняка ли “oy vay” – еще и вздох еврея из Сосновца.

– Американские евреи – американцы, – закончит друг, вылеченный от рака челюсти. – Я не американец. И не англичанин, хотя закончил Кембридж. Я надеялся, что в Сосновце почувствую себя польским евреем. Не почувствовал. Похоже, мое отечество – стихи о незаданных вопросах.

Разговор о незначительных вещах будет прерван глухим ударом в стену, отделяющую комнату от сада. В эту, сплошь стеклянную, стену врежется птица с синими крыльями – большая, вызывающе красивая. Она примет прозрачное стекло за воздух, ударится с размаху и упадет на землю с закрытыми глазами.

– Потеряла сознание, – поставит диагноз профессор Б. – Надо оставить ее в покое.

Он высмеет предположение, будто птицу ему прислали.

Он не желает верить в знаки, в пернатых посланцев – и в душу тоже.

“Душа – наши мысли, поступки, наша совесть и любовь – умирает вместе с нами”, – напишет он в своей книге.

Он бы не порадовал Людмере Мойд: правнук, который не верит в душу.

Зато он верит в Колыму и в Пятидни.

А также в гены, благодаря которым руки наследуются от других рук по прошествии ста пятидесяти лет.

Он первым заметит, что шевельнулось синее крыло и птица за стеклянной стеной открывает глаза.

Вслед улетающей он посмотрит без сожаления.

– Это blue jay [143] Голубая сойка ( англ .). , хищник. Небось спешил к белке, которую себе присмотрел. Еще сегодня ее схватит, на запоздалый ужин.