Алексей Слаповский - Российские оригиналы

Валя огорчался, когда жена еле приползала домой, падая тут же, у порога, часто при этом ругаясь грязными словами, потом еe тошнило, Валя подставлял тазик, ночью некоторое время не спал, следя за тем, чтобы жена спала на боку: он был напуган однажды рассказом о человеке, который спал пьяный на спине и его во сне стошнило, он захлебнулся и умер.

Он должен был чувствовать себя несчастным — и не чувствовал! То есть, конечно, ему было плохо, неприятно. Но, смотришь, жена два-три дня попьeт, а неделю всe-таки трезвая ходит. Счастье. Или вдруг цветы принесeт, вспомнив о годовщине свадьбы. Счастье. Да и кроме этого — мало ли!

Ведь у Вали, как у истинного Счастливца, имелась одна характерная и отличительная для этого типа особенность: всегда замечать в окружающем мире хорошее. Например, гуляет Валя с детьми в сквере зимой — и снежок пойдeт, припушит все деревья. Ну, зима, снег, обычное дело. А Валя встанет, как зачарованный, шепчет детям: «Зимняя сказка, вы посмотрите, посмотрите!». И чуть не плачет от восторга.

Красивый закат, осенние листья, хорошая музыка, хорошие стихи, улыбка ребeнка… Валя каждый день находил причину радоваться. Рождeнный радостным, он таким и остался наперекор всему.

Хотя душа-провидица уже ждала чего-то. И — дождалась. Однажды зимой Женя, напившись, заснула на троллейбусной остановке, а ночью грянул мороз. Она осталась жива, но — обморожение ног с последующей гангреной. Ампутация.

— Брось меня! — шептала Женя, едва очнувшись от наркоза. — На что я тебе такая?

— Дурашка, — ответил Валя плача. — Главное, ты жива!

…Прошло десять лет. Валя и Женя живут скудно. Женя пенсионер по инвалидности, хотя могла бы и преподавать, но — не хочет. Пенсию она потихоньку пропивает, а Валя работает на двух работах, да ещe берeт и на дом: дети выросли, их нужно на ноги поставить.

Да, он знает, что сам стал первопричиной теперешнего положения, но, страшно сказать, теперь он окончательно и бесповоротно счастлив.

То есть — она.

И в этом феномен всех Счастливцев в наше время в нашей стране, и это типичная для них судьба.

Как и Валя, всякий Счастливец чувствует себя с детства изгоем, понимая своe умение радоваться жизни как аномалию.

Как и Вале, в жизни Счастливцам обычно везeт.

Как и Валя, они своими руками рушат счастье обыденной жизни, чтобы, оказавшись в несчастье, на основании его построить опять-таки счастье, но заслуженное, оплаченное этим самым несчастьем.

Бывают и исключения. Мне рассказывали о человеке, который до пятидесяти лет ничем не болел, у которого всe в жизни ладилось — в соответствии с его гармоническими потребностями. Он пытался изгадить себе жизнь, но все попытки оказались бесплодными, отчасти потому, что трудно напакостить себе, не задев при этом никого, а он слишком любил людей. В довершение всех этих постоянных радостей и счастий, выпавших ему в жизни, он выиграл большущие деньги в лотерею. Причeм билет ему подарили, сам он никогда не покупал, боясь своей удачливости. Он получил эти деньги и в тот же день отправился в казино, о котором до этого знал лишь понаслышке. И поставил все деньги на какую-то там цифру рулетки — и выиграл. Выигрыш был равен его совокупным доходам за предыдущую жизнь.

И он сошeл с ума — и теперь смеeтся с утра до ночи, став наконец безмятежно счастливым, ибо только сумасшедшему в наше время и в нашем пространстве дано счастье не считать своe счастье чем-то ненормальным или неправильным.

Впрочем, его лечат — и есть надежда на выздоровление.

В школе меня учили, что одно из главнейших достижений классического реализма: изображение типических характеров в типических обстоятельствах при одновременной жизненной достоверности и индивидуальности персонажей. Образ Базарова. Образ Катерины. И т. д.

И всегда мне хотелось найти такой характер не на страницах книги, а — в жизни.

И нашeл — именно тогда, когда работал над этой энциклопедией. Осталось лишь получить его согласие, чтобы готовеньким, живeхоньким, без всяких придумок, поместить его в текст — со всеми типическими потрохами и окружающими типическими обстоятельствами.

Пришeл к нему, выпили мы с ним, я говорю: так и так, друг Петя, не хочешь ли в энциклопедию попасть?

— В качестве кого? — нахмурился подозрительный Петя.

— В качестве типа.

— Я — тип?!

— Постой, не задирайся. Я имею в виду не просторечный смысл, когда о ком-то говорят: «Ну и тип!». Я имею в виду, что ты типичен.