Алексей Слаповский - Российские оригиналы

В любом случае историческая роль и тех, и других неблаговидна: если первые устроили Октябрьский переворот, то вторые спокойно позволили это сделать. Вы скажете: а массы? Массы, да. Но: не искушайте малых сих! К тому же, заказчик всегда более виновен, чем исполнитель. (Оговорюсь: личное мнение автора, как физического и юридического лица, расходится с мнением его лирического героя, от лица которого ведeтся данное повествование. Автор считает, что заказчик всегда и во всeм — госпожа Мировая История.)

После революции Интеллигент надолго попал под государственное сомнение. Сперва, в эпоху учения о бесклассовом обществе, он слишком выделялся своими, сволочь такая, явно классовыми признаками и замашками. А потом, когда признали, что и при социализме классы есть, он оказался неполноценной прослойкой между рабочим классом и крестьянством.

Сперва вопросом, что есть Интеллигент, никто не задавался. Его просто или перевоспитывали, или уничтожали. Или чередовали первое со вторым: сначала перевоспитывали, а потом уж уничтожали. Ибо как волка ни корми…

Но потом ядерную советскую бомбу создали, потом советская ракета взлетела, потом «Ивана Денисовича» напечатали — и, хоть вскоре несколько осадили, но стали с тех пор с вынужденным уважением говорить: «наша советская интеллигенция».

И она, интеллигенция, в самом деле опять оформилась и почти заблагоденствовала — как сословие. А вот с вопросом, кто есть истинный Интеллигент, началась чехарда, какой никогда не бывало.

Очень популярным стало мнение, что, дескать, образованием неча в глаза тыкать, быть можно дельным человеком от сохи, от трактора, от вагранки, и при этом — Интеллигентом. В одном из популярных фильмов даже весьма симпатичный тип появился: «слесарь-интеллигент». Не тот деятельный бездельник В. М. Полесов, что сатирически охаивался Ильфом и Петровым, а совсем другой: мужчина харбктерный, умный, сильный, хоть и звали его простецки Гошей.

Но и другое мнение было: нет, мол, мы так запутаемся, давайте всe-таки считать Интеллигентом представителя интеллигенции как сословия (в анкетах отдела кадров это соответствовало слову «служащий»), но не простого представителя, а того, кто, желательно, ради идеи и ради народа облучился, например смертельной дозой радиации (см. фильм «Девять дней одного года»), или, кроме основной работы тенором-солистом в оперном театре, ведeт бесплатно кружок хорового пения, или добровольно едет в глухой сибирский посeлок — единственным врачом на тысячу окрестных вeрст (см. повесть Вас. Аксeнова «Коллеги»), то есть опять возникла тема бескорыстного служения людям.

Но по мере затухания послеоттепельного энтузиазма потребовалось скорректировать облик Интеллигента — иначе в этот разряд уже никто бы не попал. Стали упрощeнно считать, что Интеллигент это тот, кто получил образование и работает головой, но в свободное время обязательно играет на гитаре и поeт песни, читает художественную литературу, интересуется новинками кино, рыцарски относится к дамам. Неофициальная версия добавляла к этим качествам ещe и непременную принципиальность в общественных вопросах: кто леворадикально-социалистическую, кто антикоммунистическую, диссидентскую — в зависимости от взглядов самих носителей и авторов версии.

«Мы жили активной духовной жизнью!» — вот клич того, кто считал себя Интеллигентом в те годы, а сейчас настроен грустно, вплоть до того, что готов согласиться с собственной, объявленной писателем Граниным, погибелью.

Активная духовная жизнь! — пожалуй, единственная зацепка, доставшаяся нам в наше время. Не умственная только (это и Интеллектуалы-космополиты умеют), а именно духовная! Вот, в самом деле, зацепка, вот родовой и видовой признак этого типа: как жабры у Рыб, как отсутствие ног у Пресмыкающихся, как плотоядие у Хищных и живорождение у Млекопитающих.

По этому следу я и пошeл.

Ибо понял, что когда мысленно называл своих знакомых и друзей Интеллигентами большой руки, то именно это и имел в виду.

Например, Р. А. Он единственный из всех, кого я знаю, продолжает выписывать и читать журналы «Новый мир», «Знамя», «Звезду» и прочие, отказывая себе во многом. То есть — Интеллигент? Но, отказывая себе во многом, Р. А. не может отказать себе в пиве и портвейне. Напившись же пива и портвейна, он ведeт себя страшно неинтеллигентно. Можно быть сколько угодно лояльным по отношению к слабостям человека, но продолжать его считать интеллигентным после того, как он час ругает тебя по телефону отборным матом, потом кидает в жену книгой Дж. Джойса «Улисс» (и попадает, а это, учитывая толщину книги, очень больно!), потом идeт к соседке и признаeтся ей в любви, и хватает еe руками, получив же отказ, грязно обзывает еe и, простите, блюeт у порога любимой, — так вот, продолжать после этого считать его Интеллигентом как-то неудобно…