Илья Стогоff - 1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года

— Да?

— Да.

Что вы на меня так смотрите?

Наполеон прогнал рыцарей с Мальты. Вы знаете, куда переехал Мальтийский орден?

— Знаю. Сюда. В наш город. В Петербург.

— Точно!

Помехи на пленке. Слышно бряканье стаканов и бульканье.

— Куда вы?

— Сейчас приду.

— Уборная там... почти у гардероба.

— Я найду.

— На чем я остановился?

— На том...

— Ах да. Русский император Павел Первый пригласил Мальтийский орден в Россию. Император, которого убили в этой самой комнате.

Долгая пауза.

— В России не было императора страннее, чем Павел. Его отца до смерти забили ногами по приказу собственной жены. Его сын, бросив все, пешком ушел в Сибирь, к староверам. Его внука бомбой разорвало напополам, причем нижнюю половину тела потом так и не нашли.

— Прекратите! Я же ем!

— Словно над всей этой семьей тяготело проклятие. Павел и сам предчувствовал свою смерть. Когда вечером того самого дня он последний раз вышел к ужину, то, говорят, посмотрел вот в это зеркало, засмеялся и сказал, что зеркало-то кривое! В нем не отражается его шея! Все посмеялись, поели и пошли спать. А еще через час в замок вошли отряды заговорщиков.

— Хватит, хватит! Ваше здоровье!

— Планировалось, что заговорщики блокируют спальню императора и заставят его подписать отречение. Но все они были пьяны, запутались в коридорах и до этой комнаты дошли только несколько младших офицеров и братья Зубовы. Одноногий Платон и одноглазый Николай.

Пауза. Звуки шагов.

Они вошли через эту дверь. Павла на кровати уже не было. Они нашли его вот здесь, в углу. Павел не бежал через запасной выход, а попытался прорваться к камину. Почему?

— Вы меня спрашиваете?

Заговорщики вытащили его в центр комнаты. Да. Вот сюда. Павел по-прежнему рвался к камину. Они держали его за ночную рубашку и требовали отречения. Тут из коридора послышались шаги. Павел начал звать на помощь. Платон Зубов гаркнул: «Что ты орешь?» — и зажатой в руках золотой табакеркой ударил его в висок. Да так, что проломил ему череп.

— Выпьем за упокой души императора?

— Павел упал, и офицеры принялись избивать его ногами и тростями. Под конец они додушили его шарфом.

— К чему вы все это? Имеет ли это отношение к...

— Еще как имеет! Задумывались ли вы над тем, почему при Екатерине Россия влезла в громадные долги, при Павле треть этого долга была возвращена, а после него до самой революции императоры так больше не копейки и не выплатили?

— Если честно, то я никогда в жизни не думал над этим вопросом.

— В моем распоряжении есть архивная книга учета пошлин, взимавшихся на Петербургской таможне. Когда в страну повалили мальтийские кавалеры, то их имущество описывалось очень тщательно. Вплоть до какого-нибудь перстня. Даже у генерального магистра перетряхнули весь личный багаж. И только сорок две подводы, которые были ввезены слугами магистра, осматривать было запрещено. По личному указанию Павла.

— А что было на этих подводах? Никто не знает. И куда они делись тоже никто не знает. Вообще никто.

То есть вы считаете, что на подводах в Питер ввезли золото тамплиеров?

— Почему нет?

— Сорок две подводы золота?

— Ага.

— Это нереально. Вы представляете, о каких бабках идет речь?

— В том-то и дело.

Долгая пауза. Слышно бульканье и звон бутылок.

— Допустим. Да-да. Я выпил до дна, а вы?.. Допустим, все так и было. Я готов даже поверить, что такое количество кэша можно провезти через всю Европу. Но где его хранить? А? Это ведь не кошелек, чтобы его спрятать под пол и никто не узнает. Это же, наверное, несколько тонн металла!

— Логично мыслишь! Не перейти ли нам на ты?

Долгая пауза. Слышно бульканье и звон бутылок.

— Оглянись. Что ты видишь?

— Где?

— Здесь. Вокруг. Что видишь?

Ну, стены... вас... в смысле — тебя. Ты имеешь в виду, что я косой?

— Я имею в виду, что ты стоишь посреди Михайловского замка.

— И чего?

— А того! Налей. Ага.

Слышно бульканье и звон бутылок.

— Замок проектировали несколько лет. Сменили шестнадцать проектов. Причем каждый следующий был более дик, чем предыдущие. Ты ходил по этим коридорам, скажи: здесь можно жить?

— Ну, не очень, конечно, удобно...

— Здесь НЕВОЗМОЖНО жить! Дворец не приспособлен для жизни. Во-первых, он в любое время года абсолютно сырой. Императрица Мария Федоровна слегла от ревматизма через две недели после переезда. Наследники престола постоянно ангинили. Во-вторых — планировка. Это же ужас!..