Илья Стогоff - 1000000 евро, или Тысяча вторая ночь 2003 года

Жена покосилась на меня и спросила, неужели я опять начал писать свои романы. Слова «писать свои романы» она произносила с таким лицом, будто имела в виду «выковыривать из носа противные козявки».

Мы дошли до Моховой, прошли через садик, свернули в арку и оказались в собственном дворе-колодце. Разом задрали головы. Посмотрели на наши окна.

— Знаешь, холодно, конечно, но... Я рада, что мы прогулялись.

Я промолчал. Жена перевела взгляд с окон на меня. Я хлюпнул носом.

— Сколько окон в нашей спальне?

— В нашей? Одно.

— А в гостиной?

— Два.

— Кроме того, есть по окну в маленькой комнате и прихожей. И на кухне одно, так?

— Так.

— Сколько всего получается?

— Это вопрос?

— Да. Вопрос.

— Всего получается… сейчас... шесть. Правильно?

Она просто кивнула на стену дома. Там было семь окон. Странно, что я никогда не замечал этого раньше.

— И что?

— Ты же видишь. Окон семь.

— Ну семь.

— Откуда берется это лишнее окно?

— Понятия не имею. Я не прорубал.

— И что ты думаешь по этому поводу?

— Холодно. Пошли домой?

Мы на лифте поднялись домой, я своим ключом отпер дверь, мы разделись, и я пошел в комнату переодеваться, а жена — на кухню — посмотреть, что у нас на ужин.

Вечер прошел как обычно.

Он проснулся от того, что послышалось, будто воет собака.

Он, не открывая глаз, лежал в постели и слушал вой внутри собственной головы. Потом встал и умылся. Собака все еще выла. Настроение было ни к черту. Оно не улучшилось, даже когда он вспомнил: сегодня последний день развозки, а с завтрашнего дня он станет работать в офисе.

В контору он подъехал, как и положено, к одиннадцати. Налил себе кофе, сказал телефонисткам: «Привет!», взял пачку квитанций. Ничего необычного, все как вчера, и позавчера... как и каждый день за последние полгода.

Денис работал на почте. Вернее, в службе доставки коммерческой корреспонденции. Знаете, наверное: «Две трети земли покрыто океанами, а все остальное пространство нашей сетью доставки. Позвоните, и спустя несколько часов ваше письмо будет у адресата!»

Он отработал здесь положенные полгода и уходил на повышение. Теперь мотаться по городу будет кто-то другой. Он, Денис, с завтрашнего дня переходит на гораздо лучше оплачиваемую работу в головной офис, а сегодня ему осталось сдать участок следующему бедолаге.

Бедолага уже ждал. Двадцатилетний прыщавец с наголо бритой головой. Черная рубашка, закатанные джинсы, тяжелые ботинки. Заискивающая улыбка. Бе-до-ла-га.

— Денис.

— Леха.

— Работал когда-нибудь на срочной развозке?

— Нет. Я вообще до этого нигде не работал.

— Объясняю. Главное — не щелкать клювом. С утра забираешь почту, до обеда развозишь. После обеда забираешь вторую порцию и теперь уже развозишь ее всю. Понимаешь? Рабочий день ненормированный. Сделал дело — можешь гулять. Не сделал — будешь бегать, пока не развезешь. Понял?

— Мне говорили. Я в курсе.

— Сложного ничего нет. Иногда даже перепадают чаевые. Сегодня я поезжу с тобой, все покажу. С завтрашнего дня будешь ездить один.

— Хорошо. Я понял.

— Вопросы есть?

— Пока нет.

— Появятся еще. Как появятся — спрашивай. Завтра спросить будет не у кого.

— Хорошо.

Они помолчали. Денис маленькими глоточками допивал свой кофе. Парень, морща лоб, соображал, что бы такое ему у опытного товарища спросить. Потом сказал:

— У вас всегда так стучит?

— Стучит?

— Ну да. Как будто барабаны. Где-то далеко.

— Не слышу никаких барабанов. Собаки воют. А барабанов не слышу.

Ровно в одиннадцать-десять они загрузили в служебный «Москвич» первый мешок корреспонденции и выехали из отделения. За руль сел Денис. Просто потому, что раньше это была только его машина и он лучше знал прилегающие районы.

К полудню от большого мешка осталось всего несколько маленьких пакетиков. Денису нравилось то, как четко у него все получалось. Заторы у перекрестков он объезжал проходными дворами, по лестницам взлетал быстрее лифта, с клиентами был предупредителен и вежлив, а рычагом переключения передач вертел так, словно решил проковырять в днище «Москвича» дыру. Напарник смотрел на него восторженными глазами.

— Лихо вы это!

— Да. Я — лих. А ты — лох. Медленно соображаешь!

— Научусь еще. Все-таки первый день. Они помолчали. Денис смотрел только на дорогу, а на тяжелые ботинки и бритую голову парня не смотрел. Но потом все равно спросил: